И тут раздался голос:
— Джудит! Ты меня слышишь?
Только рев не прекращался, и руки продолжали опускать голову на парту.
— Джудит!
Меня кто-то тряс. Рев прекратился, вернулся свет, в классе опять оказались люди.
На плечах у меня лежали руки миссис Пирс, лицо ее было белым. Анна, Мэтью и Люк таращились на меня. Остальные тоже. Я посмотрела вокруг. И Нил таращился. Он выглядел как обычно. С ним ничего не случилось.
Тело мое было мокрым. Мне показалось, что меня сейчас вырвет. Миссис Пирс разжала мне пальцы и вынула из них ножницы. Пальцы были в порезах, от снежинки остались одни лохмотья.
Что ты наделала?
— Что с тобой случилось? — сказала миссис Пирс.
Я сидела на скамейке под вешалкой в раздевалке.
— Не знаю. В голове стало жарко.
— С тобой это бывало раньше?
Я никогда не видела у нее такого серьезного лица. Она сказала:
— Я должна об этом поговорить. С твоим отцом. Пожалуйста, попроси его зайти ко мне при первой возможности. Сейчас мне нужно вернуться в класс. Ты хочешь домой?
Я кивнула.
— Хорошо, — сказала миссис Пирс. — Я попрошу кого-нибудь тебя проводить.
— Не надо, — сказала я. — Я сама дойду. Тут недалеко.
— Нет, — сказала миссис Пирс. — Подожди, я пришлю Анну, и она тебя проводит.
Когда она ушла, я встала и вышла из школы.
Не помню, как я шла домой, но как-то, видимо, шла. Не помню, какая была погода — дождь, вьюга, шторм, — но что-то такое, видимо, было. Не помню, как я перешла дорогу без Сью, но как-то, наверное, перешла. Не помню, как я свернула на нашу улицу, как вошла в калитку, как открыла дверь, как поднялась наверх и села рядом с Красой Земель, но я, по всей видимости, сделала все эти вещи, потому что потом я уже помню — я смотрю на фигурку, похожую на Нила Льюиса, встаю, наступаю на нее ногой. Помню ощущение — фигурка у меня под ногой, помню рев в голове, помню, что я произносила слова, которых раньше никогда не слышала, вроде: «Я тебе всю юшку из жил выпущу», хотя я не знала, что такое «юшка» и бывает она в жилах или нет. Я не знала, я это говорю или нет, потому что я не чувствовала ни своего рта, ни своего голоса, а увидев свое отражение в море, я не узнала собственного лица. А потом рев стал стихать, и после этого я совсем ничего не помню.
Когда я открыла глаза, в голове было так, будто я ею ударилась, а язык плохо помещался во рту. Свет от уличного фонаря падал на поля и холмы и города Красы Земель. Какой-то голос говорил: «Что ты наделала?»
Потом он сказал: «На сей раз ты, похоже, действительно что-то наделала».
— Не наделала, — ответила я.
«Смотри», — сказал голос.