А казак в это время вместе со своими станичниками пел на чужбине:
Из чужой стороны, издалека
Шлем любимой Кубани привет,
Носим в сердце тебя мы глубоко,
Помня прадедов наших завет.
Отношения казаков с народами Кавказа никогда не были ровными, как никогда не были ровными отношения между самими народами Кавказа. Особую остроту эти взаимоотношения приобрели, когда Россия, побуждаемая многочисленными обращениями за помощью со стороны народов и государств Закавказья, прежде всего близких русским по вере грузин и армян, стала укреплять свое влияние в этом регионе, в том числе и военным путем. Основной противник России — Турция, в свою очередь, поддерживала исповедующие ислам народы Северного Кавказа, поощряя их на вооруженную борьбу с Россией. В конечном итоге это вылилось в крупномасштабную войну, длившуюся с 1817 по 1864 год. Основной ударной силой были регулярные полки русской армии, которые рубили леса, строили дороги, осаждали и штурмовали укрепления горцев, уничтожали непокорные аулы и т. п. Но основная тяжесть повседневной службы легла на плечи казаков.
Еще при Петре I стали создаваться укрепленные линии, которые представляли собой длинные цепочки казачьих станиц.
Эти «линии» тянулись на тысячи километров по бескрайним степям и горам. Служба на них была невероятно тяжела. Первые казаки — линейцы буквально своими телами выстилали места будущих станиц, погибая не столько в боях, сколько от холода, голода и местных болезней. Воспоминания, которые оставили современники о первых линейцах, ужасают: «Если хочешь видеть тварь жалкую, всеми людьми и Богом забытую, представь казака, на линии стоящего под ледяными дождями и вьюгою, голодного, в лохмотьях, тело его не согревающих, с бесполезною своею пикою, где от мороза и лютой метели скрывается он с двумя своими лошадками, едва на ногах стоящими, в яме, подобной норе, где и сам воздух без смертного вреда вдыхать невозможно. А едва он сменится и добредет до дальней своей станицы, где и отдохнуть не успеет, как гонят его на новую службу за сотни верст от родного дома».
Несмотря на закон о том, что переселять на линии можно только охотников, т. е. добровольцев, казаков гнали, как на каторгу, без разбора. Хоперский полк вели на Кавказскую линию в кандалах, отобрав оружие, прославленное не в одном бою. «Страшно было видеть седовласых героев, увешанных наградами, в оковах переселяемых на линию. Под конвоем двух драгунских полков, мушкетерского и конной батареи», — писал очевидец.
Разумеется, казаки восставали, разбегались, но «железный ошейник» сословия держал их мертвой хваткой. А на линии, в боевой обстановке, они были относительно свободны и от солдатчины, и от государственного произвола. Там, на линиях, крепла казачья душа, и скоро казаки надежным щитом прикрыли почти все опасные границы империи.