Мы выторговали у одного негра старое, полуразбитое рыболовецкое судно, натянули паруса, заполнили продовольствием и двинулись в путь.
На девятый день плавания нас застиг шторм, с которым мы боролись два дня, пока ураган не сломал мачту и не унес нас в открытое море.
На рассвете на нас накатила мощная волна и смыла всех за борт. Борясь со стихией, мы плыли часами, удерживаемые на поверхности только страстным желанием жить.
Но вот однажды появились акулы с белыми брюхами и черными пастями. Мы завыли от ужаса. Я почувствовал страшную боль в левой руке и, решив, что это акула, отключился…
Я пришел в себя на пляже… Надо мной склонились лица индейцев. Это были рыбаки. Потом они перенесли меня в деревню, в которой было не больше дюжины вигвамов. Деревня находилась на острове, откуда мне был виден семафор на венесуэльском берегу…
За мной ухаживала с удивительной ловкостью и преданностью пятнадцатилетняя индианка. Кроме того, она обучала меня языку своего племени. По желанию вождя я стал ее мужем. Я прожил с ними шесть лет. Они научили меня изготовлять стулья и столы, рыбной ловле и охоте. Мою жену звали Лиля, она подарила мне двух детей. Однажды я с грустью простился с плачущей Лилей, старым вождем и другими соплеменниками.
— Почему?
— Я соскучился по Парижу, инспектор. Я мечтал о Франции, как все каторжники. Вожак снабдил меня пирогой, и я взял курс на Каракас. Прощаясь, он сказал мне: «Я знал, что однажды ты уйдешь от нас». Месяц спустя я достиг Каракаса, но я был совершенно изнурен.
Я нашел работу. Я написал одному из своих старших братьев, обосновавшемуся в Буэнос-Айресе, чтобы он выслал мне немного денег и фальшивые документы. Я знал, что все корабли, отплывающие из Каракаса в Буэнос-Айрес, заходят во Французскую Гвиану, поэтому я не хотел рисковать.
Я решил добраться до Аргентины морским путем, через Перу. Мне предстояло перейти Кордильеры. Таким образом, я дошел до брата только в тридцать третьем году, через пять лет! Если бы я остался на каторге, я бы уже отбыл свой срок и был бы выпущен на свободу, и тогда моя судьба сложилась бы совершенно иначе.
— А почему вы не остались в Аргентине?
— Я уже сказал, инспектор, что скучал по Парижу. Благодаря брату я смог отчалить в Испанию. В то время там уже началась гражданская война. Однажды вечером, сидя в баре, в Барселоне, я услышал французскую речь. Я уже столько лет не говорил на родном языке! Мы познакомились: это были братья Бюиссоны.
— А потом вы уехали с ними в Китай. А потом участвовали с Эмилем в нападении в Труа.
— Да. Только я хотел бы подчеркнуть, что в Труа я не был вооружен и никому не угрожал. Я никогда не любил крови, и, узнав, что Бюиссон убийца, я порвал с ним.