— Словом, как говорится в еврейском анекдоте, надо ехать, Мойша, надо ехать, — заключил я, — А пока, мальчики и девочки, прошу к столу! — и широким жестом указал на…
Ах ты, Господи! Зря мы оставили этого итальянского обжору без присмотра! Превосходно нарезанные и красиво разложенные разносолы точно смерч унес, прозрачное брюхо кофейника на две трети опустело, от свеженьких (сам за ними с утра бегал!) булочек остался кукиш — и даже без масла! Потому что среди этой мерзости запустения сидел чертов проглот Франческо и кормил с пальца остатками масла другого чертова проглота — Сонькиного кота! Ощутив нечто недоброе в наступившем гробовом молчании, Кавальери поднял на нас прозрачные глазки, зеленые, как виноградины, и такие же осмысленные — и безоблачно улыбнулся: "Ха-ай!" Гад!!! Убью!
Первой захохотала Соня. Она согнулась пополам и села у плиты прямо на пол, к ней от души присоединился Гершанок, а глядя на их реакцию, и я улыбнулся — не слишком искренне и с некоторым усилием, но улыбнулся. В общем, сам виноват. Это мне наказание — за то, что провоцировал Оську и Софью на скандал. Надо было за продуктами следить, а не этих двоих носами сталкивать! Но инцидент скоро был улажен — у Иосифа в холодильнике нашлось еще немного сырно-колбасной благодати, а вот за булками пришлось сбегать еще разок. Соня составила мне компанию и всю дорогу, чуть виновато взяв меня под руку, тараторила про плотный ленч и итальянский аппетит. Я позволил себе хмуро заметить, что Франческо-Гаргантюа мог бы и про наш аппетит подумать, он тоже был недюжинный — в первом-то часу дня! Как-то нехорошо быть столь откровенно инфантильным… Я ждал энергичных отрицаний со стороны любящей синьорины, но Софья лишь расхохоталась:
— Сразу видать, что ты с Оськой — лучшие друзья!
— Почему? — с некоторой туповатостью поинтересовался я.
— Да он тоже пытался меня предупредить, что Франческо — не лучший вариант судьбоносного выбора!
— Какого еще выбора?
— Выбор мужа, — Соня постучала себя по лбу, — Гершанок намекал насчет инфантильности и эгоизма Кавальери и предлагал мне подумать, прежде чем выходить замуж за Франческо.
— А вы уже…
Однако, этот итальяшка — шустрый малый! Времени зря не теряет!
— Да нет, — досадливо отмахнулась Софья, — Ничего такого! Я даже не уверена, что он меня пригласит во Флоренцию или хоть открытку на Рождество пришлет. А Оська уже все за всех решил.
— Ну, это в его характере! — усмехнулся я, представляя, какими красками живописал мой заботливый друг Сонино будущее в семье Кавальери.
Насколько мне довелось узнать Соню Хряпунову, девица она здравомыслящая, с твердым характером, трезвой самооценкой и четкой системой ценностей. Если уж Софья решила оженить на себе флорентийского инфанта, у которого основное достоинство, как у жеребца (и не надо двусмысленных ухмылок, я имею в виду родословную!), то своего барышня добьется. Даже если папаша Кавальери ляжет поперек входа в церковь и начнет оглашать паперть истерическими протестами и жалобными причитаниями. Но перед брачными поползновениями Сонечка непременно все разложит по полочкам — совершенно так же, как поступает мой друг Гершанок в затруднительных ситуациях. А после учета всех pro и contra она примет взвешенное, как на лабораторных весах, решение. Правда, Сонька предпочитает казаться мягкой, сентиментальной, романтичной и даже несколько беспомощной — но это все пуховая рукавичка на железную перчатку.