Должно быть, волшебный мир совсем не того ждал от героя войны, избранного, победившего Волдеморта. Ну да мне плевать на этот волшебный мир и на все его ожидания.
Во мне, наверно, уже ничего не осталось от того Гарри Поттера - неунывающего оптимиста, никогда не опускающего руки, всегда готового действовать… Я, может быть, никогда и не был таким. Таким меня видели все остальные, я - соответствовал. Хотя неправда… Я все же был живым, испытывал какие-то чувства, переживал, злился, боялся, любил, был счастлив… А теперь - пустая оболочка. Одно большое, всепоглощающее НАПЛЕВАТЬ… Пустота. Будто Волдеморт тогда уничтожил во мне не свой крестраж, а всю мою душу.
Это бред, конечно. Просто… Ничего не проходит бесследно. И не может все быть как раньше после того, как ты несколько лет подряд, словно попав в дурную бесконечность, сражался со злом, потому что так было нужно, после того, как на твоих глазах умирали друзья, после того, как ты видел их трупы… Может быть, кто-то может спокойно жить дальше. А мне до сих пор снится белая змеиная морда моего вечного врага - хотя шрам не болит уже больше года. Он обязательно кого-нибудь убивает в моих снах, и я просыпаюсь среди ночи в холодном липком поту.
Я пристрастился к кофе в последнее время. Это, наверно, недостойно героя, но - я боюсь снов. Ладно, хорошо хоть - к кофе, а мог бы пристраститься и к огневиски, как Сириус, когда был вынужден безвылазно сидеть в этом доме. Я же здесь - по собственной воле. Лучше быть запертым со своими кошмарами в одиночку, чем видеть сочувствующие лица друзей и слышать их пустые подбадривания: «Все наладится, все будет хорошо. Не кисни, Гарри!».
Джинни не прожила со мной и месяца в той уютной маггловской квартирке, которую я снял для нас. Хорошо, что она не хотела торопиться со свадьбой - видимо, чувствовала уже тогда что-то неладное. Этот ее испуганный взгляд, когда я просыпался с воплями почти каждую ночь… Я бы отдал все, чтобы никогда его не видеть. Она так часто говорила, что нам лучше уехать, куда-нибудь далеко из Англии. Мне казалось, что на самом деле ей больше хотелось уехать от меня. Уверен, она сама бы ушла, если б я не ушел от нее раньше. Я сказал ей тогда, что не люблю ее и что мне вообще никто не нужен - думал, так будет лучше. Но, что самое странное, я почти не лгал - она плакала тогда, а я смотрел на нее, и меня это совсем не трогало, будто ее слезы не имеют ко мне никакого отношения. Странно. Я ведь любил ее. Раньше. А потом - все пропало куда-то, вытравилось, оставив после себя эту темную пустоту.