Он видел, как за дверью ветер качал стволы деревьев, но это не нарушало окружившую его мёртвую тишину. Голод заставил его посмотреть, что есть в горшке кроме воды. На дне он выловил три картофелины, съел одну. Две завернул в тряпицу, похожую на полотенце. Потерпев ровно две минуты, развернул полотенце и, поспешно почистив, с жадностью проглотил обе картошки, не задумываясь об ужине или завтраке.
Скоро он почувствовал полное отвращение к погребу, в который ему не хотелось спускаться. В сарае было холодно. Фёдор нашёл мешок из под картошки, ножом прорезал три отверстия, натянул на себя. После этого надел сверху шубейку. Сквозь её прорехи теперь ветер не продувал, поэтому ему стало теплее. В таком виде он пошёл по многочисленным следам от сапог, пока не оказался в деревне, в которой и был немедленно схвачен.
Немцев не интересовала его глухота, которая могла быть и простым обманом. Найденная у него солдатская книжка была серьёзной причиной подозревать это. Пытки следовали одна за другой. Его били каждый день, добиваясь признания в шпионской деятельности, допытываясь, где скрывается партизанский отряд. Месяц тяжких истязаний привели его к полному истощению. Возможное возвращение памяти либо окончательно было выбито либо отодвинулось в далёкое будущее.
Не добившись от Фёдора вразумительных ответов по причине глухоты, из-за которой не слыша вопросов и собственного голоса, он разучился внятно говорить, немцы привели в комнату допросов врача. Врач подтвердил глухоту пленного. Вопрос был только в том, в бою получил солдат контузию или это врождённый дефект.
Фёдор в первые дни ещё смог внятно отрицать, что документ, который нашли у него - не его. Устав пытать упрямого партизана, как они считали, немцы решили исследовать фотографию, которая была едва различима. Сфотографировав Фёдора, фотограф сравнил два снимка и по разнице в ушах пришёл к выводу, что документ действительно имеет фотографию другого человека.
Пытки прекратились, Фёдор был немедленно отправлен в один из концлагерей, в котором пробыл недолго. После одного удара надзирателем по уху случилось чудо - вернулся слух!
То ли время пришло для такого чуда, то ли удар соединил нервные волокна в глубинах мозга. Когда начальство концлагеря для пользы дела надумало провести чистку рядов слишком живучих теней, а заодно и рассортировать пленных по их специальностям, полученным когда-то в мирной жизни, Фёдору повезло в полной мере.
Портные и сапожники были нужны немцам, чтобы одевать многотысячную армию рабов до их последнего часа, пока каждый из них мог работать. Обувь и одежда рвались и снашивались быстрей того часа, когда работник становился не нужен. Конечно, работа эта совсем не походила на ту, что была в артели "Труженик" в родном городе, название которого у Фёдора вылетело из памяти. Приходилось создавать эти грубые, негнувшмеся ботинки с утра до ночи, не разгибаясь.