-О твоём доме они знают, - вдруг догадался Фёдор. - Ну да, как же я сразу не сообразил!
-Знают, - согласилась Надя. - Наверно, забыли. А может и нет.
-Ещё не поздно уйти! - с проснувшимся беспокойством в голосе сказал Фёдор. - Понимаешь, вдвоём мы можем меньше вызвать подозрения у немцев, если случайно наткнёмся на них.
-Нет, Федя, нет! Лучше подождать до декабря. Болото замёрзнет, тогда проще. А сейчас в болоте тропу знать надо. Утонуть можно.
Надя сразу погрустнела, снова стала некрасивой. Но Фёдор уже не замечал ни белёсых бровей, ни отсутствия ресниц, и даже облупившийся нос девушки не казался ему чересчур красным.
Всё это уже не было главным в его отношении к Наде после их ночной близости. Он просто не мог вот так уйти из её дома, оставив её одну в полной зависимости от немцев, которым она могла стать лёгким подарком.
-Нельзя ждать мороза, - веско заметил он, - сейчас не уйдём, в декабре не уйдём уже никуда. Партизаны разозлят фашистов к декабрю основательно, и они тоже воспользуются тем, что будет лёд. Тогда и пушки подгонят, болото снарядами пробуровят, чтобы партизан утопить. В холодной-то воде сердце быстро остынет. И пули не надо будет.
-А скотину-то кому оставлю?
-Куриц можно зарезать, козу взять с собой, а овец выпустить, сами к людям дорогу найдут. Можно ведь и по кромке болота пробираться. Чувствую я, что севернее должны наши части остаться в большом скоплении.
-Ой, милый! И не к горю ли моему тебя бог-то послал, а? - запричитала Надя. - Ведь увидишь какую-нибудь кралю и был таков! А я куда? Вон ты какой пригожий! Шёл бы один, раз уж так хочешь!
Фёдору не хотелось сообщать девушке, что и женат он, и сын есть у него. Всё это было где-то в прошлой жизни и казалось нереальным. Опасность, которая окружала со всех сторон, стёрла на время законы социалистической Родины. Поведение в этой действительности подчинялось теперь законам военного времени. Слабый духом терял все устои, заколоченные в мозг политическими лозунгами агитаторов. Сильный духом фанатически верил в правоту Коммунистической партии. Но и тот, и другой в любой момент могли быть убиты пулей, которой было наплевать на те или иные мотивы поведения этих, совершенно по-разному мыслящих людей.
Война уничтожала без выбора убеждений. Просто были счастливцы и были неудачники. Фёдору хотелось быть в числе счастливцев. Он звериным чутьём ощущал приближение опасности, и только Надя задерживала его неутолимое желание нырнуть в глубь болота, в котором он имел шанс на преодоление этого неясного своего положения то ли партизана, то ли шатуна, отлынивающего от прямой обязанности советского офицера.