Наложив повязку, Нгао теплее укрыла мужа и оглянулась. Оуи жестом показала, что она должна выйти.
Нгао прихватила мешочки с травами и вышла наружу. Ее уже саму мутило от дыма, хоть она и старалась не дышать. У входа лежала большая охапка веток душистого дерева. Олан и Эяо сидели возле своей хижины. Увидев вышедшую Нгао, они подошли.
– Что с Нуо? – с надеждой спросил сын Нома.
– Сын Сиума еще жив, – тихо ответила Нгао, разводя костер у входа. – Нгао сшила и перевязала рану на животе. Оуи просит духов не забирать Нуо. Нгао нужна вода.
Олан принес ведро воды. Нгао высыпала в него горсть травы и поставила ведро возле огня, чтоб вода согрелась. Они сидели молча, не зная, о чем говорить.
Наконец Оуи вышла из хижины. Все с надеждой посмотрели на нее.
– Сын Сиума жив, – сообщила она. – У Нуо согрелись руки и ноги.
– Нуо потерял много крови, – вздохнула Нгао.
– Дочь Тхена может войти, когда дым рассеется, – кивнула Оуи и ушла.
Нгао дождалась, пока вода в ведре станет горячей, и занесла его в хижину. Олан шагнул следом, занося пахучие ветки. Эяо тоже вошла с ними. Нгао села у постели мужа. Нуо спал глубоким сном, похожим на смерть. Он был очень бледен. Светлая кожа стала совсем белой. Дыхание было слабым, и сердце еле билось.
Нгао зачерпнула сосудом настой из ведра. Нуо потерял много крови, теперь ему надо побольше пить. Она бережно приподняла голову мужа и стала осторожно вливать настой ему в рот.
Олан разжег потухающий огонь в очаге. Эяо принесла из своей хижины продукты и стала готовить еду.
– Надо зажечь огонь возле постели, – сказала Нгао. – Нуо будет замерзать в лихорадке.
Олан выкопал в полу в ногах постели широкую неглубокую ямку, обложил ее занесенными с улицы камнями и разжег в этом очаге второй костер. Нгао растерла горячим настоем руки и ноги Нуо и снова тепло укутала его.
Только теперь ее глаза наполнились слезами. Закусив губу, Нгао опустила голову. Слезы потекли по ее щекам.
– Не надо Нгао плакать, – сказал Олан, присев рядом с ней. – Дочь Тхена вылечит Нуо.
– Пусть Нгао поест, – добавила подсевшая к ним Эяо, протягивая ей кусок мяса и лепешку.
– Нгао не голодна, – покачала та головой.
– Нгао ела только днем, – возразил Олан. – Дочь Тхена ослабнет от голода и не сможет лечить Нуо.
Нгао съела половину лепешки и немного мяса. Поев, она снова склонилась над мужем, давая ему новую порцию настоя. Затем она бросила по душистой ветке в каждый костер.
– Пусть Олан и Эяо отдыхают, – взглянула она на друзей. – Эяо нельзя уставать. Эяо носит ребенка.
– Олан и Эяо придут утром, – согласился сын Нома.