— Да, — сказал Руни. И тут же остановил «меченого», потянувшегося снять комбинезон. — Нет, не это. Я давно хотел спросить… Расскажи, за что тебя…
Руни провел пальцами по печати контроля на лице Мариса. Тот отвернулся, хоть ему и не положено было. Произнес чуть слышно:
— Я заслужил, шаид…
— Расскажи!
… Он был инженером. Сделал хорошую карьеру. Несколько лет назад его назначили ответственным за технику безопасности на одной из крупных шахт… Конечно, он сразу же увидел, что оборудование старое, что велика опасность аварии, хотя по документам, разумеется, всё было — лучше некуда. Но… владелец компании предложил хорошие деньги… Все предшественники Мариса брали взятки и молчали… Таков порядок, так было всегда… А потом случилась авария, десятки погибших, расследование. Владелец компании отделался крупным штрафом, а Марис…
— Я заслужил своё наказание. Мне до сих пор кажется — я слышу, как они кричат… жуткие крики сгорающих заживо…
Руни мог бы спросить: когда это было, в каком городе. Но поймал себя на мысли, что не хочет знать. Не хочет помнить Мариса как виновника гибели отца, как того, кто разрушил жизнь Руни. Зачем? Что хорошего это знание принесет Руни? Разве станет легче от того, что этот человек жестоко наказан? Нет, пусть всё останется, как есть. Пусть они расстанутся по-хорошему.
— Теперь я хочу кое-что для тебя сделать, Марис.
На этот раз Руни опустился перед ним на колени. Ласкал сначала руками, досадуя на то, что пальцы такие неловкие и грубые. Потом, когда прикоснулся губами… Марис отстранился, мотая головой.
— Не надо, шаид… Пожалуйста, прошу Вас…
— Почему? — недоумевал Руни. — Разве плохо?
«Меченый» протянул руку, осмелившись погладить Руни по щеке.
— Хорошо. Слишком хорошо. Потому и не надо. Иначе… мне потом тяжелее будет…
* * *
Железная лестница, ведущая на крышу — с некоторых пор это было их любимое место, их уютный уголок. Здесь всегда тихо и темно. Здесь можно посидеть вдвоем, когда свободная минутка, покурить, поболтать о всяком… А лучше всего — просто сидеть рядышком и молчать…
Но сегодня Дикарю не молчалось.
— Тебе без ёбли тяжело или ты в него влюбился?
Руни понял, о ком идет речь. И пока подбирал ответ — как объяснить, что, вообще-то, ни то, ни другое, что можно ведь просто сочувствовать человеку, переживать, как он там дальше устроился, что его ждет… Пока соображал, Сет приблизил к нему своё лицо и прошептал:
— Да понимаю я всё: ему хуёво, и ты о нем беспокоишься. Ты ж такой, не можешь иначе… А знаешь, что я всё это время… что я ревновал тебя к нему, до жути, так, что иногда — придушил бы.