Эмили терпеливо ожидала продолжения. Танец кончился, и мистер Рикман повел ее в залу, отведенную под музыкальный салон, – девушки из школы Святой Маргарет вот-вот должны были показать свое искусство исполнительниц, как до этого они продемонстрировали навыки рукоделия.
– Энид говорила, что вы никогда не подтруниваете над ее рисунками, какими бы неумелыми они ни выглядели, и всякий раз находите для нее слова одобрения, что не позволяет ей вовсе отказаться от уроков живописи, а она собиралась сделать это еще год назад!
– Мистер Реддок все же научил ее чему-то, – заметила Эмили. – Ее рука неверна, это так, но в каждом штрихе, проведенном ею по бумаге, я вижу чувство. Она не остается равнодушной к тому, что рисует. По временам это даже пугает меня…
Эмили тут же пожалела о своей откровенности – мистер Рикман нахмурил отливающие медью брови и огляделся, словно в поисках дочери. Энид обнаружилась в кругу своих подруг, нетерпеливо перешептывающихся подле рояля.
– Энид росла очень скрытной девушкой, я и сам нередко тревожусь о ее судьбе. Под внешностью обычной юной девушки скрывается страстная натура, такой же была и ее мать, и я нарочно не тороплюсь вырывать ее из мягкой почвы престижного пансиона и пересаживать под опаляющие лучи высшего света, боюсь, она может не устоять перед соблазном и наделать немало ошибок…
Откровенность за откровенность. Эмили вдруг с какой-то несвойственной ей мудростью поняла – она нравится этому человеку. Ее смущение тут же снова дало о себе знать, она словно растеряла все свое остроумие и не смогла вспомнить ни одной подобающей утешительной сентенции. Она не могла сказать мистеру Рикману, чтобы он не беспокоился об Энид – та была и в самом деле необычной девушкой, один раз посмотрев на ее рисунок, Эмили уже не сомневалась в этом.
– Я полагаю, вам нужно будет найти ей подходящую компаньонку, – наконец нашлась она, чувствуя, как затягивается молчание.
– Именно это я и собираюсь сделать, – чуть рассеянно ответил мистер Рикман, оглядывая залу в поисках свободного стула.
Эмили уже хотела отойти от него и направиться к оживленно жестикулирующей миссис Вильерс, рядом с которой пустовало место, явно предназначенное для мисс Барнс, судя по сигналам, подаваемым ей сидящей по другую сторону от незанятого стула миссис Фирман, когда мистер Рикман прибавил:
– Вы не согласились бы как-нибудь отобедать у нас? Может быть, на Рождество, если вы не поедете к своим родным. Моя дочь и племянница обрадуются, и мне приятно будет поговорить с вами еще и показать рисунки моей бедной покойной жены, вот у нее, как мне кажется, были необыкновенные способности верно передать настроение…