Сердце Стерлинга бешено стучало, и он рассеянно подумал, сколько месяцев жизни потерял из-за этого выброса чистого адреналина. Хотя на самом деле его это не волновало.
Вопросы? Единственный вопрос, который возник у Стерлинга, это почему он все еще стоит, если мог бы уже лежать на коленях Оуэна.
— Я не… нет. Никаких вопросов. — Двадцати шлепков уже казалось недостаточно, но он доверял Оуэну, который сел на кровать и стал ждать. Оуэн не должен ждать.
Пытаться понять, как лучше лечь другому мужчине на колени, было очень неловко. Стерлинг участвовал в спанкинге лишь однажды — и это была игра, он просто пару раз шлепнул другого парня по заднице — одетого парня. Сейчас, прижимаясь грудью к бедрам Оуэна, он снова почувствовал себя неуверенно.
Первое прикосновение ладони Оуэна, поглаживающей ягодицы, заставило его забыть обо всем, что должно было случиться. Напряжения, обычно охватывавшего Стерлинга, когда его трогали там, словно и не существовало; он хотел, чтобы его трогали, если это делал Оуэн, к тому же это ведь не секс, а спанкинг.
Оуэн прижал ладонь к пояснице Стерлинга, удерживая его на месте, и слегка сменил позу, раздвинув колени, так что члену Стерлинга не обо что было потереться. Пальцы ног зарылись в густой мягкий ковер у постели, кончики пальцев рук могли дотянуться до пола, если бы Стерлинг расслабился и разжал стиснутые кулаки.
— Готов? — спросил Оуэн и, только дождавшись хриплого «да», ударил.
Стерлинг ждал этого и все равно громко охнул от удивления. Оуэн даже не пытался смягчить первый шлепок; его ладонь обрушилась вниз, сильная и горячая, отчего по ягодице растеклись жар и боль. Боль, причиненная не от гнева, не от разочарования… боль, от которой защитные барьеры Стерлинга таяли, как лед на солнце, оставляя его открытым перед Оуэном, что радовало и пугало одновременно.
Мысленно уцепившись за «один» — число словно помогало держаться, обещая еще девятнадцать точно таких же ударов, — Стерлинг вдруг понял, что приподнимает бедра и раздвигает ноги, молча умоляя об очередном шлепке.
Следующий оказался еще сильнее — как будто первый был проверкой — и Стерлинг тихо вскрикнул, когда легкое жжение усилилось. Чтобы удержать в уме «два», ему потребовалось время, а затем последовал третий удар, почти такой же по силе, как и второй, но так как нервные окончания стали чересчур чувствительными, более болезненный. Он снова вскрикнул, вспомнил, что надо считать, но при следующих ударах мозг словно отключился, сознание сосредоточилось на боли и секундах между ударами. Задница горела, горло саднило от вырывавшихся вскриков, голова кружилась.