– Вроде чисто, – Пашка осмотрел свою сторону, замер, ожидая ответа.
Егор медленно обвел взглядом край ледника, наползающего на скалы. Водопады сосулек, сумрак, журчание воды.
Никакого движения. Ни одного подозрительного теплового пятна.
– У меня чисто, – выдохнул он.
Родька вдруг вскинул руку в предупреждающем жесте – в укрытие!
Метнулись в стороны, затаились.
– Где? – едва шевельнув губами, тихо спросил Егор.
– За перевернутой планетарной машиной. Ну, той, что в самой-то теснине.
Ага, засек.
Егор заметил мутанта. Тот поджидал добычу в надежде внезапно атаковать.
«Родька молодец. Иначе худо бы нам пришлось. Твари отличаются не только недюжинной физической силой, они стали сообразительными, быстро учатся.
Степ Степыч говорит, что они сейчас на стадии первобытного развития. Как люди когда-то. Чудак. Какие же они люди? Внешнее сходство, конечно, есть, но в остальном, – Егора передернуло, – твари они. Вечно голодные, беспощадные, опасные».
Мысли пробежали по кругу, вернулись к насущной проблеме. «Броню планетарной машины пулей «Абакана» не возьмешь. Навылет прострелить не получится. Тут импульсный пулемет нужен. А мутант сидит тихо, не высовывается. Придется кому-то из нас послужить приманкой, хотя…» – он вскинул взгляд, скользнул им по причудливым наплывам огромных сосулек, кивнул в ответ своим мыслям.
– Родька, Пашка, держите его на прицеле, – негромко произнес он.
Страх никуда не делся. «Мутант матерый. Если промахнусь, рванет на нас», – успел подумать Егор, прежде чем выжать спуск.
Очередь ударила громко. Интегрированный глушитель старенького автомата давно отслужил свое, но звук выстрелов мгновенно потонул в реве искристого ледового обвала.
Огромные сосульки глухо били в броню перевернутой машины, разлетались крошевом, ломались, отскакивали, а вслед их падению уже раздался отчетливый угрожающий треск. Несколько метров ледяного наплыва сорвались вниз, накрыли участок теснины, заполнили его от края до края.
Егор шумно выдохнул.
Пашка нервно сглотнул, первым привстал из-за укрытия. В такие минуты он становился сам не свой, рвался вперед, часто и неоправданно рискуя. Родька, наоборот, замыкался в себе, мог часами не проронить ни слова, и взгляд у него становился пустым, отрешенным.
Егор же однозначных чувств не испытывал. В голове после внезапной схватки – будто искрящееся крошево льда. Грани восприятия вспыхивали и гасли, причудливо, прихотливо. То ознобом рванет вдоль спины, то обдаст потливым жаром, иногда хочется болтать без умолку, как часто случается с Пашкой…
Тело мутанта они увидели сразу. Одна из сосулек ударила ему в спину, видно, сидел согнувшись, вот и пробило его насквозь.