В сыром тумане апрельской ночи прямо над нами пролетали, шурша, немецкие снаряды и рвались где‑то в стороне. Под утро Кравчук вывел нас на дорогу, вдоль которой вытянулись повозки и сани, нагруженные полковым имуществом. Командир транспортной роты обходил свое нестройное войско, торопил.
Справа и слева от дороги тянулось унылое болото, поросшее мелким кустарником. Под колесами повозок еще чувствовался мерзлый грунт, и потому, хоть колея была глубокой, они не застревали в этом гиблом месте. А сани лошади едва тащили. Они все больше отставали от повозок, но бросить сани на обочине никто не решался.
По пути мы узнали от Кравчука, что где‑то в нашем же обозе едет Капа, попросившая в самые последние перед отступлением минуты посадить ее на какую‑нибудь повозку. Она намереваласть устроиться медсестрой в санбат.
10
Весенняя распутица и бездорожье все больше осложняли действия наших войск. Все тру/шее было добираться до баз снабжения и даже до дивизионных складов. Возникли опасения, как бы тылы не оказались вовсе отрезанными от переднего края. А фронт не мог ждать, пока просохнут дороги, и саперы намостят гати через болота.
Наша полковая батарея все чаще молчит: не хватает снарядов.
Ранним апрельским утром прибежал из батареи посыльный, сказал, что немецкие автоматчики чуть не ворвались иа ее огневые позиции. Нужны снаряды, и как можно быстрее.
— Командир приказал везти сколько есть, — закончил запыхавшийся боец.
— Снаряды распределяет не командир батареи, а начальник артиллерии полка, — внушительно отозвался Кравчук.
— Так и начарт там же, на батарее, — ответил посыльный.
— Ну, раз так, отвези ящиков пять, — распорядился Кравчук, обращаясь ко мне.
— Их всего десять.
— Значит, половину. Действуй…
Батарея стояла примерно в полутора километрах от нас, но добраться до нее было нелегко. Не везде еще сошел снег. Кроме того, путь пересекал ручей, правда, неглубокий. Моста не было — надо переправляться вброд.
Я пошел к командиру ^танспортной роты за лошадью.
— Опять гебе подавай лошадь! А чего же автомашинами не пользуешься? — ядовито спросил капитан.
Он расправил свои пышные усы и начал мне выговаривать за то, что я однажды имел неосторожность высказать в его присутствии «крамольную» мысль о преимуществах автотехники перед живым тяглом.
— Лошадка всегда выручала! С Александра Македонского все'армии воевали на лошадях. Веками!.. Ты понял?
— Понял, товарищ капитан. Только мне сейчас не до дискуссий: надо снаряды на батарею везги.
— Потому и прощаю. Ладно. Васьков, — крикнул капитан, запрягай!