- Спасибо, что доверил мне девчонку, люблю молоденьких, - пошутил Гэллегер, повеселевший от одной мысли, что скоро сможет избавиться враз от трех призраков.
- Тогда за работу, - крикнул Кэллехер.
Они покинули пост и пулемет и двинулись без колебаний, несмотря на темноту, в сторону маленькой комнаты, где были отложены служащие. Кэллехер вызвался открыть дверь и сделал это совершенно бесшумно; мертвяки мирно лежали в ожидании. Сначала повстанцы положили в тачку сэра Теодора Дюрана, затем отправились за привратником, и тут стало понятно, что будет довольно трудно поместить оба тела на одно средство передвижения. Поразмыслив, они решили уложить передвиженцев валетом.
Потом они разбаррикадировали входную дверь. Кэллехер ее приоткрыл, а Гэллегер в нее проскользнул и выполз на улицу. Сполз по ступенькам и, пресмыкаясь, прополз до мертвой девушки. Он плохо различал ее в темноте. Ему показалось, что ее глаза были приоткрыты, а рот приразинут; он посмотрел на небо. Многочисленные звезды сверкали, луна заходила за крышу пивной "Гиннес". Британцы не реагировали. Лиффи производила легкий всплеск, омывая набережную. Так события и развивались: во мраке и спокойствии.
Окинув взором горизонт, Гэллегер снова посмотрел на усопшую. Он восстанавливал в памяти ее лицо. Ему казалось, что он ее узнает. Это была действительно она. Проведя опознание, он вытянул вперед руки и начал толкать труп. Его удивило оказываемое сопротивление. Одна рука девушки лежала на бедре, другая на плече. Обе были холодны. Гэллегер поднатужился, и тело перевернулось. Рука, лежащая на бедре, переместилась на ягодицу, другая с плеча откинулась на лопатку. Гэллегер подтянулся на несколько сантиметров вперед и толкнул еще раз. Рука, лежащая на ягодице, передвинулась на другую ягодицу, с лопатки - на другую лопатку. И так далее.
Гэллегер трудился, совершенно не обращая внимания на то, во что упирались его руки; ни страха, ни желания. Единственное, его раздражали ботинки, которые иногда стучали о мостовую высокими каблучками.
Добравшись до набережной, он остановился; пот тек ручьями. Еще один толчок, и тело окажется в Лиффи. Вот и плеск воды, близкий, чуть ли не хрустально-звонкий - маленькие колокольчики велеречивой вечерни. Гэллегер же тем временем неотрывно думал о британцах; чем более смертельными врагами они ему казались, тем более жизнеспособным - в отличие от других повстанцев - он себя ощущал. О выработанной тактике операции он и думать забыл; неудивительно, что у него душа ушла в пятки от неожиданно раздавшегося страшного взрывоподобного грохота.