В тот же день Анджелина внезапно исчезла. Она отсутствовала четыре часа — пока я ее не обнаружил. Взяв «фиесту», я ездил по пустым улицам, под колесами хрустели шприцы. Анджелина нашлась в километре от дома, на главной дороге, проходившей по краю поселка. Она стояла у газетного киоска с решетками на окнах и почтовым ящиком снаружи и смотрела на проходивший мимо транспорт. Мы дали ей немного денег, которые она потратила в благотворительном магазине в Думбартоне, и теперь Анджелина была одета совсем по-другому: под кожаным пальто она носила юбку, которую сшила из двух, и коричневый свитер с прикрепленным к нему значком «Я тугодум!». Секунду или две я смотрел на нее из машины, стараясь не думать о том, что находится под этим пальто. Потом наконец решился.
Я заехал на край тротуара, перегнулся через пассажирское сиденье и открыл дверцу.
— Эй! Мы не могли понять, куда ты пропала. Все беспокоятся.
Немного поколебавшись, она залезла в машину и, закрыв дверцу, расправила вокруг себя пальто. Я не рассматривал ее слишком внимательно, но все же заметил мокрые глаза и побледневшие щеки. Она плакала. Мы долго сидели молча. На рекламном щите возле киоска было написано: «Эксперты по терроризму проводят облаву по всей стране».
— Анджелина! — позвал я. — Ты хотела куда-то пойти? К кому-то домой? Хочешь, я отвезу тебя туда?
Она покачала головой и вытерла глаза.
— Нет, — хриплым голосом сказала она. — Я просто хотела прогуляться.
— Так тебя некуда везти?
— Я никого не знаю. Кроме вас. — Она пристегнула ремень безопасности — точно так же, как это делали мы с Лекс, — и села, сложив руки на коленях и глядя в ветровое стекло. — Я думала о том, — сказала она, — что случилось вчера.
У меня окаменело лицо. Я знал, что сейчас она смотрит на меня, робко заглядывает мне в лицо, пытаясь прочитать мои мысли.
— Я все решила. Я не буду делать операцию. — Затем наступила долгая, долгая пауза. — Как вы думаете, я права? Вы ведь думаете, что было бы неправильно делать операцию.
Я должен был что-нибудь сказать. Она ждала, что я что-нибудь скажу — что-нибудь очень мудрое. Но в голове у меня было пусто. Перегнувшись, я запер дверцу.
— Прошу тебя, Анджелина. — Я включил передачу и снял машину с ручного тормоза. — Не ходи сюда больше. Мало ли кто может здесь проехать.
Следующие несколько дней пролетели незаметно. Анджелина проигнорировала мою просьбу не выходить на дорогу — каждый день она уходила из дома и по несколько часов отсутствовала. Машина наблюдения за ней не следила: мы поговорили об этом с полицейскими и решили, что не будем с ней спорить — мы ведь ей не няньки. Втайне я был этому только рад. Мне было легче, когда ее нет поблизости. Мне не нравилось, как она на меня смотрела, словно ожидая, что я скажу.