Он отпер тяжелую, обшитую досками дверь, включил свет и провел меня в небольшую пристройку. Она была выложена из того же камня, что и весь коттедж, с небольшим многостворчатым окном, но здесь оказалось холодно и грязно, чувствовался дух запустения. Стены были украшены плакатами туров Малачи Дава 1970-х годов. Я медленно обошел комнату. Вот он на сцене, прожектор создает вокруг него нимб; вот студийный портрет — подбородок уперт в ладони, Дав смотрит в объектив с открытым, доверительным выражением. На другой фотографии он лежит на спине, закрыв глаза и сложив руки на груди — словно в гробу. К этому снимку я присмотрелся повнимательнее. Без очков Малачи Дав выглядел старым и обрюзгшим. Внизу была напечатана фраза: «Когда Господь позовет меня, я приду к Нему».
— Что он делает? — спросил я. — Что это значит?
— Он молится. В таком положении, на спине, он только и мог сосредоточиться. И сейчас тоже, насколько мне известно.
Я присел на корточки, разглядывая прислоненные к стене фотографии в рамках. Снова снимки Малачи Дава, но на этот раз все, кажется, сделаны на острове. На одном из них он изображен вместе с молодым Блейком и Гарриками, они держатся за руки и улыбаются в объектив на фоне свежевыкрашенных коттеджей. Только сам Малачи выглядит немного странно. Он кажется уставшим и вялым, из-за стекол очков глаза смотрят куда-то вдаль. На нем широкий плащ — чтобы скрыть лишний вес, кожа лица выглядит так, словно он сделал подтяжку.
— Он кажется больным.
— Он был взволнован. Он подал в суд на какого-то журналиста в Лондоне и был очень этим угнетен.
— Журналиста? — Я отложил пачку фотографий. — И когда это было?
— В восемьдесят шестом. Но он так и не довел дело до конца. Обстоятельства помешали.
— Те самые обстоятельства, о которых вы собираетесь мне рассказать?
Нагнувшись, Блейк взял фотографию в золоченой рамке, на которой Дав обнимал за талию женщину в блузке со шнуровкой.
— Это его жена, — постучав по стеклу, сказал Блейк. — Асунсьон. Добрая христианка.
«Ах, Асунсьон! — подумал я. — Свет моей жизни. Значит, ты все-таки на ней женился. В награду за старушечьи ж…, по которым она водила рукой».
— Они молились, чтобы Бог послал им ребенка. Но когда это произошло, его вера рухнула.
Я поднял брови. Блейк пожал плечами:
— Ну да, конечно. Мы этого не ожидали, но Малачи оказался слабее, чем можно было предположить. Когда у Асунсьон начались роды, по ее дыханию стало понятно, что возникли проблемы. Это случилось прямо здесь, в этой комнате. — Он поставил фотографию на место и выпрямился, отряхивая руки. — В ту ночь Малачи молился. Вместе с другими последователями он горячо молился о том, чтобы обрести силу. Мы сидели за кухонным столом — там, где мы с вами только что сидели, — и говорили с ним, держали его за руки… Держали за руки, но пытались, можно сказать, удержать его сердце. Даже Божья любовь не помогла нам убедить его сдержать собственные клятвы. Через сутки он посадил Асунсьон в лодку и отвез в больницу на материке.