Усилиями аварийной и боцманской команды к двум часам ночи нам удалось освободить корабль от бревен. Съемка с якоря была назначена на 5 часов утра, что также было передано на отряд бронекатеров. Но случилось непредвиденное. В 4 часа утра на реку спустился густой туман, и видимость сократилась до нуля. О каком-либо движении по реке не могло быть и речи.
Только в 8 часов в пелене тумана начали появляться «окна» и стало возможным хоть на короткие промежутки времени видеть чистое голубое небо и кусочек береговой черты. Очень быстро были выбраны и закреплены оба якоря, и корабль, вначале как бы ощупью, стал продвигаться вверх по реке…
В 8 часов 32 минуты до моего слуха донеслись звуки артиллерийской канонады. Несмотря на то что туман еще полностью не рассеялся, я отдал приказание на телеграф дать полный ход. Через десять минут поступило донесение от командира отряда бронекатеров, в котором сообщалось, что на подходах к Хуньхэдао бронекатера были обстреляны массированным артиллерийским огнем с правого берега Сунгари.
Для меня стало ясным, что дозорно-разведывательный отряд вошел в соприкосновение с японской дивизией «Южных морей». Нужно было как можно скорее прийти на помощь «братьям нашим меньшим». Телеграф переведен на «самый полный ход». Корпус корабля начинает мерно вздрагивать. У форштевня поднимается водяной вал, который уже через полминуты выбрасывается на палубу и заливает весь бак корабля. В такие минуты монитор особенно красив своей могучей силой, неудержимым порывом вперед…
В 10 часов 30 минут монитор был уже в трех километрах от Хуньхэдао, и моим глазам предстала вся картина происходящего боя. Весь правый берег реки от селения Хуньхэдао и на 6–7 километров выше по течению окутан густой пеленой дыма. Сквозь дым проблескивают орудийные выстрелы. На реке, ширина которой в этом районе не превышала 400–500 метров, осыпаемые снарядами, маневрируют бронекатера. Они ведут огонь прямой наводкой по видимым огневым точкам и живой силе противника. На мониторе все готово к открытию огня. Все восемь орудий главного калибра заряжены осколочно-фугасными снарядами. Основные огневые точки противника засечены и в их сторону развернуты башни главного калибра. Когда дистанция до Хуньхэдао уменьшилась до 10–12 кабельтовых, противник оставил в покое бронекатера и весь огонь своей артиллерии перенес на монитор. Я сразу же ответил: «Корабль на боевом курсе. По самураям — огонь!» В ту же минуту монитор содрогнулся от первого бортового залпа. Вот где пригодилась и в полную силу проявила себя отличная выучка всех артиллерийских расчетов, умение командиров башен управлять огнем своей башни по видимым целям прямой наводкой. Залпы следуют один за другим с интервалом 8–10 секунд. По мере сокращения дистанции до огневых точек противника град снарядов, которыми он осыпал монитор, увеличивался, но эффективность этого огня по бронированному кораблю была сравнительно невелика. К восьмой минуте боя в корабль попало 3 снаряда калибром до 85 мм, но ни один из них не пробил броню и не проник в жизненные части корабля. Наши же 120-мм осколочно-фугасные снаряды наносили противнику заметный урон, если учесть, что его живая сила и техника находились на открытой местности без защиты какими-либо инженерными сооружениями.