– Ну конечно… Младших-то хоть не гоняли на рытье? Покажи-ка свои ладошки.
– Нет, младшие классы домой сразу отправили, – она опасливо дала ему свои руки, но он удивительно осторожно взял их в свои ладони, промокнул воду полотенцем.
– Отлично, всю грязь ты уже смыла… как тут эта баночка открывается?.. так, есть… действительно душистый… Я постараюсь аккуратно, давай правую…
– Я боюсь, дядь Мить…
– Хорошо, попробуй сама… Да смелее, смелее…
– Ага, я ж маме не говорила, что баночку беру, она увидит, что вазелина мало, и ругаться будет…
– Не будет… мажь, мажь… вот так нормально… а теперь я их перевяжу…
Он стал осторожно бинтовать Ксеничкины ладони, но, видно, в какой-то момент придавил их, и Ксеничка вскрикнула, совсем по-детски:
– Ой, мама!
– Тихо, тихо, тихо… – тут же сказал он и легонько подул ей на руки. – Все уже, все. Сейчас я сделаю красивый бантик… и на этой руке тоже… Вот и все, можно вытереть глазки. Ну-ка, где твой платок?
– Я… я не знаю… кажется, я потеряла его сегодня в школе, когда мы копали…
– Ну да это ничего. Обойдемся без платка, мы их вот так, полотенцем… Ну вот ты и опять красавица… – он подмигнул ей, и Ксеничка улыбнулась…
В честь героического лечения они решили выпить чаю. Пока дядя Митя носил жестяной чайник на кухню, пока он закипал, пока заваривался крепкий чай – и даже с сахаром, – Ксеничка все рассматривала свои руки и даже украдкой понюхала, как пахнут они маминым вазелином и каким-то еще тонким острым запахом – видно, от бинта. Держать чашку забинтованными руками было неудобно, но потом она приловчилась. Дядя Митя достал с полочки полотняную торбочку со ржаными сухарями, которые сейчас казались Ксеничке вкуснее любого печенья или даже пирожного…
Когда чайник закипал во второй раз, а он убирал в шкаф бинт, то, наверное, слишком сильно захлопнул дверцу, и с вбитого в торец шкафа гвоздя вдруг сорвалась портупея с кобурой. Она словно в первый раз увидела ее – хотя нет, конечно же, столько раз она видела дядю Митю в форме и с оружием – но именно сейчас, сегодня, ей стало грустно, грустно и страшно.
– Дядь Мить… А правда, что опять война будет?
Он посмотрел на нее, враз погрустневшую и глядящую исподлобья, кашлянул в кулак и ответил:
– Ну что тебе сказать…
– Да, будет, я теперь знаю… Прилетят и всех нас разбомбят… – Ксеничка наклонила голову и закрыла лицо руками, – всех разбомбят… Мама думает, что я была маленькая и ничего не запомнила, а я помню, помню! Дядь Мить, мы ведь раньше в Москве жили… мы летом уехали… сначала в Саратов, а потом сюда… Папа машину прислал, чтобы вещи на вокзал везти… я стояла рядом с машиной и смотрела – соседнего дома нет, и вытаскивают оттуда людей… я подумала, что это мешки, а потом поняла… – плечи ее задрожали, и она всхлипнула.