— Некоторые подлецы не любят добрых фей. Так устроен мир...
— Мерзавцы, негодяи! Я воткну им головы в их же задницы! — воскликнул Жильбер, потрясая кулаками, способными свернуть шею лошади.
— Успокойся, Жильбер! Ради нашей дамы, ради ее счастья.
Эти слова произвели магическое действие. Лицо гиганта
приобрело обычный вид, а губы растянулись в восторженной улыбке. Он пробормотал:
— Да, да... Она спасла меня. Моя фея. Я тогда был совсем маленьким. Они хотели бросить меня в зловонную канаву вместе с гниющими трупами. Они не посмели. Она надрала им уши. Мне было холодно. Она накормила меня. Моя фея. Она защитила меня.
Леоне понял, что крестьяне попытались отправить лишний рот в лучший из миров, но дама де Суарси не позволила им погубить дурачка Жильбера. А ведь тогда она была совсем юной. Леоне протяжно вздохнул, пытаясь совладать с охватившей его нежностью.
— Она великолепная женщина.
— Да, — согласился Жильбер, кивая головой.
— Слушай меня внимательно, славный Жильбер. Я должен уехать и не смогу защитить ее от этих мерзавцев и негодяев. Ты меня понимаешь?
-Да.
— Твоя фея скоро приедет в Суарси и проведет здесь несколько дней.
— А... Господи Иисусе! — обрадовался Жильбер Простодушный, захлопав в ладоши.
— Ее будут сопровождать два жандарма, но я все равно беспокоюсь. Нашей даме противостоят могущественные демоны.
— Я не боюсь демонов! Нашу даму хранят милосердный Иисус и Жильбер! — прорычал гигант.
— Они очень хитрые. Я хочу, чтобы ты защитил нашу фею. Ты должен неустанно следить за ней. Ты меня понял? Если ты заподозришь, что затевается что-то дурное, немедленно пошли одного из слуг к бальи в Отон-дю-Перш.
— Да, да... Я оседлаю лошадь, и он вихрем помчится. А затем бальи отрубит головы этим мерзавцам.
— Правильно. Возможно, среди них будет женщина. Очень красивая, белокурая, с зелеными глазами. Она выглядит как добрая фея, но на самом деле она демон. Самый худший из всех.
Жильбер крепко сцепил руки и прорычал сквозь зубы:
— Я раздавлю ее как гадюку. Она не причинит зла моей фее.
— Ты не сможешь этого сделать. Она дворянка. Ты не имеешь права поднять на нее руку. Иначе они замучают тебя до
смерти, и наша добрая фея опечалится. Сильно опечалится. Ведь ты же не хочешь, чтобы она плакала?
Но Жильбер уже забыл о пытках, которым его подвергнут, если он поднимет руку на «подлого демона». Он запомнил лишь главное для себя, а главное было связано с его дамой. Он нахмурился, думая о том горе, которое мог бы ей причинить, и простонал:
— О-о-о... нет... Моя фея не должна грустить.