Веселье Эммы улетучилось.
– Я с вами не согласна, а если бы и согласилась… почему вы так жестоки?
– Жесток? А что, кроме жажды богатства и безопасности, может заставить женщину вроде вас выйти за такого человека, как Сандре де Гиньяр?
Презрение, с которым он говорил, изумило Эмму, гнев неудержимо охватил ее.
Шагнув к Дьюранту, она сказала:
– Вы понятия не имеете, чего жаждет женщина вроде меня. Вы никогда не оказывались в такой бедности, что если не нашлось бы подходящей работы, то пришлось бы торговать телом. Вы никогда не растирали жирные ноги какой-то истеричной дамы, прекрасно зная – при малейшем вашем проступке она вас вышвырнет. Вы никогда не бродили в лесу, так замерзнув и заблудившись, что смерть казалась спасением. – Эмма сделала паузу. – Да, вы провели два года в тюрьме, но сами туда угодили. Женщины вроде меня попадают в темницу бедности и отчаяния не по собственной воле. Мы живем и умираем в этих застенках безо всякой надежды вырваться.
– Эмма… – Дьюрант посмотрел в ее сердитые глаза и поднял руку, словно для того чтобы погладить по щеке.
И на какой-то миг у Эммы возникло чувство чего-то знакомого… и страх. Что в этом человеке заставляло ее с таким волнением отвечать на его упрек?
Негодование захлестнуло Эмму, но у нее больше не было слов. Она бросилась вон из библиотеки.
Торопясь в спальню, Эмма смахивала с горевших щек слезы отчаяния.
Как смеет Дьюрант говорить о ней столь оскорбительно? Что он знает о женщинах «вроде нее»? Он никогда хлопот не знал. По крайней мере за исключением последних двух лет. Глупо выходить из себя, услышав его мнение, когда он торчит в Морикадии и ничего не делает для того, чтобы унять тревоги родственников. Он человек без чести.
Да, она не могла забыть, что Дьюрант был добр к Эликсабет и Дамасии, и знала, что в другое время и в другом месте пришла бы в восторг от того, что он проявляет к ней известный интерес.
Ох, не могла она разобраться в этом человеке! То он ведет праздную жизнь, то проявляет заботу о дочке бедняков. Потом просит держаться подальше от принца Сандре ради ее же блага. Затем обвиняет ее в том, что она ничем не лучше содержанки, продающей любовь за деньги.
Эмма начала подниматься в свою комнату в помещении для слуг, когда ее остановила Тиа.
– Мисс Чегуидден, вы меня помните? Я ухаживала за вами, когда вы были больны.
– Да, конечно. – Тиа, как и дворецкий, ведет себя странно, не смотрит на нее, изображает крайнюю услужливость. – Что случилось?
– Спасибо за вашу доброту. – Горничная присела в реверансе. – Я здесь, чтобы помочь вам. Ваша спальня теперь в другом месте.