И тут леди Леттис совершила роковую ошибку.
– Конечно. Он мертв. Он призрак!
Любезность принца Сандре мгновенно сменилась холодностью.
– Он преступник и предстанет перед судом. – Принц двинулся дальше.
Эмма с радостью услышала за спиной облегченный возглас и задалась вопросом, сумела леди Леттис встать самостоятельно или поклонникам пришлось помогать ей.
– Она мне, кажется, знакома. Кто эта жалкая особа? – спросил принц.
– Это та леди, которая уронила рыбку себе за корсаж, – с удовлетворением объяснила Эмма.
Запрокинув голову, Сандре громко рассмеялся.
– Теперь вспомнил! Это было невероятно. Жаль, нельзя повторить.
– Не думаю, что я решилась бы повторить это, – заметила Эмма, но принц не оценил ее остроумия.
Его высочество был слишком занят, улыбаясь гостям страны и царственно кивая подданным.
Они подошли к лорду и леди Фанчер.
– Вы чудесная пара! – сказала леди Фанчер.
Принц поклонился дамам и пожал руку лорду Фанчеру.
– Я надеюсь и следующий танец танцевать с мисс Чегуидден, – сказал он.
В Англии подобное намерение было равносильно помолвке.
Эмма не могла этого допустить.
– Благодарю, ваше высочество, но позвольте мне покинуть бальный зал. Я скоро вернусь.
Принц понял ее недомолвку. Она хочет посетить дамскую комнату. Он вызвал служанку, и Эмма стремительно вышла. Длинный полутемный коридор вел к ярко освещенному помещению. Горничная открыла Эмме дверь. В комнате сидела графиня Мартин и, наклонившись к зеркалу, подкрашивала губы.
Эмма сделала реверанс и поспешила в смежное помещение. Она задержалась там, надеясь, что графиня уйдет, но когда вернулась, та все еще оставалась в кресле, поразительно чувственная в алом атласе и черных кружевах.
Откинувшись назад, она наблюдала, как Эмма моет лицо и руки, потом вручила ей полотенце и сказала:
– Вы меня боитесь.
– Да. Нет. То есть… да.
– Потому что леди де Гиньяр поведала вам, что я могу предсказывать будущее?
– Леди де Гиньяр весьма эксцентрична. Я знаю это.
– Но это правда.
Графиня была прямолинейна, слишком прямолинейна, и слегка пугала. Эмма не знала, как уклониться от разговора.
– Она говорила, у вас отметины на руках, – наугад ответила Эмма.
– Это правда. – Графиня Мартин сняла перчатки. Глаза, прочерченные темными линиями, смотрели с ее ладоней, экзотические, похожие на египетские.
– Это родимые пятна? – слабо спросила Эмма.
– Не знаю. Меня бросили ребенком, оставив на могиле короля Ринальдо. Какой-то старик нашел меня. Он не знал, что ему делать с младенцем, так что отдал меня монахиням в приют. Когда разнеслось известие, что на моих руках знаки, старик пришел туда, утверждая, что он мой отец и хочет забрать дочь. Монахини ему не поверили и не отдали меня. Они считали, что это символы дьявола или я предназначена для него – я так и не сумела разобраться в этом, – и решили выбить из меня зло. – Графиня рассказывала равнодушным тоном, без жалости к себе.