Мы тогда с коллегами по Российскому союзу промышленников и предпринимателей обсуждали эту ситуацию, и возник вопрос: а в принципе чьи интересы надо учитывать в первую очередь? Газпрома, предоставившего кредит (собственность), или общества, имеющего право на независимое от государства электронное СМИ (свобода слова)?
Я тогда в первый раз сформулировал свое политическое кредо, отличное от позиции части моих коллег: свобода слова важнее. Что, конечно, не означало права не возвращать кредит, но кредитор, чьи интересы пересеклись с важным общественным интересом, мог и должен был это предвидеть. А значит, при разрешении конфликта он обязан учитывать необходимость поддержания баланса между своим и общественным.
Власть предпочла воспользоваться ситуацией, чтобы демонстративно заткнуть рты и еще поиздеваться. Противно.
Важно: власть, организовавшая такое и так, как это сделали с НТВ, перестала быть моей, распавшись на союзников и противников.
Я пытался помочь, и мы помогли МОСТу. Совет директоров ЮКОСа меня поддержал, а возможности у нас были ограничены. А потом мне все это влепили в первом уголовном деле. Ума хватило в кассации соответствующие эпизоды снять.
Но это было позднее. До того момента я отделял Путина от некоторых членов его команды, что и оказалось ошибкой восприятия. А ее результат — попытка переубедить президента в отношении ситуации с коррупцией в феврале 2003 года.
Откуда взялось это «личное» в отношении Путина ко мне, которое я вижу? Не знаю. Искренне не знаю. Но предположить могу. Надо заметить, что разводкой занимался человек, хорошо знающий Путина. Причем Игорь Сечин работал не только и не столько своими руками. Он опробовал за год много подходов. Они выплескивались в «политологическое пространство». Что именно из опробованного вошло в резонанс? Сложно сказать наверняка. Сегодня многие пытаются объяснить себе, чем вызвано настолько «личностное» отношение. При этом части людей нужно моральное оправдание своей лояльности Путину. Другие люди с той же настойчивостью, с которой они искали «болевую точку» Путина, чтобы создать необходимые личные отношения, теперь — на протяжении более чем восьми лет — ищут «болевые точки» каждой влиятельной части общества, чтобы доказать справедливость случившегося со мной. Это — профессиональные мифотворцы, а поскольку у них в руках СМИ, то… В общем, я с этими мифами не борюсь.
Но правда — другая, что бы ни говорили теперь участники «шашлычной встречи», как вы ее называете[99]. Некоторые участники этой встречи адресуют мне упреки, что я принял правила игры, предложенные Путиным, а потом их нарушил.