— Тебя-то никто уважать не будет, — встряла жена, — хоть чиновником стань!
— Помолчи, старая! Меня уважают больше, чем любого эфенди[13]. И сам я уважаю тех, кто умеет работать, покойного Габера например. По мне, он стоит больше иного директора или даже министра. Потому что Габер любил свою работу — переплетенную книгу брал как ребенка!..
Сейида, затаив дыхание, ловила добрые слова об отце, она была готова слушать о нем бесконечно, но тут хозяйка заметила девочку.
— Ты чего здесь торчишь, лентяйка?
— Принесла арбузные корки.
Теперь Умм Аббас вспомнила.
— Где же ты пропадала?
— Пришлось поискать — нашла лишь на улице Саляма. Поблизости ничего не было, и я…
— Хватит болтать! Потом я тебе покажу улицу Саляма… А пока поднимись на крышу, нарежь корок и покорми гусей.
— Пусть сначала сама пообедает, — вмешался Бараи.
— Гуси с утра голодные. Слышишь, гогочут?
— И она с утра голодная! Ступай, Сейида, поешь! — заключил хозяин не терпящим возражений тоном.
Всякий раз, когда ему случалось заметить, что воспитанницу загружают работой, Бараи заступался за Сейиду. Но обычно его целыми днями не видели дома. Дела типографии и переплетной мастерской были для него важнее всего на свете. Если бы Сейида работала там, ей было бы куда легче. Но, увы, обязанности девочки целиком определялись хозяйкой — полновластной владычицей сироты. Точнее сказать, полновластной ее мучительницей. Стоило хозяйке заметить, что Сейида сидит без дела, как упреки в дармоедстве и страшные проклятья обрушивались на нее. Как будто Умм Аббас платила ей деньги и боялась, что хоть один миллим останется неотработанным.
Чтобы не злить и без того разгневанную хозяйку, Сейида, наскоро пообедав, поспешила наверх, прихватив бидон и большой кухонный нож.
Разговор с Аббасом закончился, как всегда, безрезультатно. Работать ему в типографии, продолжать ли учиться в школе или, как говорил отец, бить баклуши — родители не пришли ни к какому решению. Глава семьи поднялся и направился в типографию.
— Приляг, отдохни немного, — остановила его жена.
— А как же работа?
— Подождет, отдохнуть все равно надо.
— Вот закончу с делами, тогда отдохну.
— Они никогда не кончатся.
— Ну, в таком случае подожду до старости. Или, еще вернее — до смерти.
— Да смилуется над нами Аллах!
— Его милость надо трудом заслужить…
Увидев Сейиду с бидоном, хозяйка живо переключилась на нее:
— Отнесешь корки и спускайся, воды натаскай, а то в бадье ни капли.
Девочка поднялась на раскаленную крышу, подошла к деревянной клетке, вытащила из бидона несколько арбузных корок и бросила гусям и курам, нетерпеливо сгрудившимся у прутьев.