Тем не менее положение русской армии стало отчаянным: позиция ее представляла собой четырехугольник, задний фас которого упирался в реку.
Турки, установив артиллерию на командных высотах, могли громить русский лагерь безнаказанно. Массы турецких • трелков делали даже невозможным пользование водой.
Армия была окружена в пять раз превосходящим про-I ивииком. Участь России была в тот день в руках великого ми:шря. Даже если бы русским удалось пробиться сквозь кольцо врагов, отступление превратилось бы для них в ка-мстрофу — все переправы через Прут были в руках турок. Остатки армии очутились бы в Молдавии, как в мышеловке, и их постигла бы участь шведов у Переволочны.
По мнению Антона Керсновского, величие Петра сказалось в эти трагические минуты в полном блеске.
Готовясь к последнему бою, он заготовил указ сенату: «в случае пленения его государем не считать и его распоряжений из плена не выполнять». Но Бог хранил Россию. Визирь Балтаджи согласился на переговоры и не использовал своего исключительного стратегического положения.
Уступчивость визиря объясняют различно: одни полагают ее следствием откупа (драгоценности Екатерины), другие объясняют ее бунтом янычар. Последняя гипотеза гораздо правдоподобнее. Кроме того, на визиря должна была произвести впечатление стойкость русских войск в бою 9 июля и чувствительные потери в лучших турецких войсках.
Интересы Швеции и ее беспокойного короля не трогали флегматичного азиата, решившего заключить мир, раз его предлагали на условиях, приемлемых и даже выгодных для Турции. Переговоры велись неспешно (дабы предупредить Карла XII, скакавшего в турецкий лагерь с требованием не уступать) и И июля привели к Прутс.кому договору.
Россия возвращала Турции Азов с его округом, и обязывалась срыть укрепления на Днепре и Дону, а также — Таганрогскую крепость. Кроме того, Петр обязывался не вме-шиватся в польские дела и давал Карлу XII щюпуск в Швецию.
Трудно представить себе, отмечает Антон Керсновский, что было бы с Россией, если бы Петр погиб на Пруте... При несчастном Алексее Петровиче ей бы пришлось пережить новое смутное время. Все старания и достижения Петра пропали бы даром.
Вообще же Прутский поход — это война пропущенных возможностей. Согласись Петр на предложение султана — и граница России тогда же пошла бы по Дунаю. Исполнена была бы мечта Святослава... Не надо было бы проливать потоки крови под Очаковым, Измаилом, Рущуком, в Си-листрии, и вести пять войн за сто лет. Однако ошибку примерно такого же порядка совершил и Балтаджи-паша. Этому визирю мы обязаны многим.