Я помню Ис, хотя там и не была я,
Не видела я стен, летевших к небесам.
Зато бродить любила по высокому причалу,
Мой грустный призрак в сумерках не раз встречался вам.
В моих мечтах жила всегда там,
Где я смеяться так любила лишь с тобой.
Теперь же Ис погублен безвозвратно.
Горюю я, и слезы катятся рекой.
Любила я смотреть, как солнце восходило,
И знала, что гонца послали в Рим.
А путь его назвать нелегким можно было —
Поскольку вел он сквозь огонь и дым.
В вечерний час, располагающий к молчанью,
Любила слушать я сказания про Ис.
И блекли перед ними все преданья,
Заставившие душу камнем падать вниз.
Я помню Ис, хоть там и не бывала.
Печальны даже волны в тех местах.
Но я хочу, пусть нас осталось мало,
Чтобы покинул наши души страх.
Я помню Ис, хотя там и не была я,
Не видела я стен, летевших к небесам.
Зато бродить любила по высокому причалу,
Мой грустный призрак в сумерках не раз встречался вам.
IV
В канун Пасхи стояла ясная погода. Пахотные поля окутались зеленой дымкой, разворачивались листья; блестели реки, сбегая к морю; воздух оглашало птичье пение. На крыльце церкви собралась толпа, бедно одетая, но радостно спокойная.
Юлия, дочь Грациллония, и сама не знала, что сейчас чувствует. После поста девушка испытывала легкое головокружение, ведь обычно на аппетит она не жаловалась. Богословие, молитвы, обряды жужжали у нее в голове, как пчелиный рой. В какие-то мгновения люди, тесно ее обступившие, казались ей стоявшими очень далеко, а лица их — лицами незнакомцев.
Так как это была обычная церковь, а не собор, здание не могло вместить одновременно всех новообращенных. Их запускали в помещение по очереди. Для соблюдения порядка поставили дежурных. В церковь входили по одному. Сначала шли дети, потом мужчины, и в последнюю очередь — женщины. Время тянулось бесконечно. Юлии казалось, что она здесь уже несколько столетий. Ничего не менялось, лишь ноги ее болели все сильнее.
С запада солнечные лучи, проскользнув между домами, брызнули на светловолосую голову и загорелись огнем. Это поднимался по ступеням Кэдок Химилко. Юлию охватила слабость, сменившаяся почти непереносимой радостью. Может, это ангелы пролетели? Наступил день ее спасения.
Люди подвигались. Она стояла сейчас первой в женской очереди. Услышала, как выкликнули ее имя, увидела кивок дьяконицы. Все казалось нереальным. Она спотыкалась, плыла, ангельские крылья бились в голове.
Став епископом, Корентин пристроил к каменной стене церкви баптистерий. Деревянная пристройка эта была маленькой, но добротной. Он и сам в свободное время принимал участие в строительстве. Быстро набрал штат: священников, дьяконов, дьяконицу. Часть людей приехала из Тура (ранее они служили у Мартина), остальных рекрутировал среди местных жителей. Он вынашивал планы строительства новой, большой церкви на территории Конфлюэнта, благо место позволяло.