Признание в любви (Гиббс) - страница 43

Сара спустилась вниз, к старой служанке на кухню.

— Когда лейтенант проснется, — потребовала она, — возьмите веник, совок и подметите комнату. Мне не хотелось бы, чтобы граф увидел, в каком она состоянии, хотя, увидев комнату, он понял бы, почему сегодня я прикажу отвезти лейтенанта в Темперли-Парк.

— О, миледи… — Жанна принялась плакать, утираясь фартуком. — Он отошлет меня обратно во Францию, если вы скажете ему… Он так рассердится.

— Но я рассердилась тоже, — заявила Сара, сурово глядя на старую служанку. — Я не могу понять, почему вы отнеслись так жестоко к этому человеку и к тому же — вашему соотечественнику. — Она помолчала, а затем, так как Жанна продолжала рыдать, немного смягчилась, — Хорошо, я оставлю месье Кадо здесь, но приду навестить его завтра и надеюсь найти его в лучшем состоянии, чем сейчас. Стыдно, Жанна, вести себя подобным образом, и не только по отношению к этому беспомощному молодому человеку, находящемуся наверху, но и по отношению к графу. Что подумают о нем его английские друзья, когда придут навестить его постояльца и увидят грязную комнату и еду, от которой откажутся даже свиньи?

После ее ухода Жанна тихонько поднялась наверх с ведром воды и чистым постельным бельем для лейтенанта. Дождавшись его пробуждения, принялась убираться в комнате. При этом она тихо и скорбно бормотала себе под нос:

— «Размести его в свободной комнате», — сказал монсеньор граф. Но ведь он знает, зачем нам свободная комната, — на случай, если найдется его внук… Но мы его никогда не найдем. Он пропал во время террора и никогда не найдется. Монсеньор граф думает то же самое, это ясно, иначе никогда не пустил бы бонапартиста в эту комнату… Разве я не мыла, не скребла эту комнату все эти годы? Разве не держала ее в чистоте? И для кого? Для этого молодого монстра?.. Эта важная английская леди обещала пожаловаться графу? Но она не понимает… И никогда не поймет, потому что она не прошла через то, через что прошла я… Это беспалубное судно и бедная старая мадам… «Все в порядке, Жанна, — говорила она, дрожа и слабея от холода. — Не беспокойся обо мне. Присмотри лучше за монсеньором Генри…» А когда мы прибыли наконец сюда совсем без денег, и жили в той ужасной маленькой комнатке, и все голодали, монсеньор Генри умер… затем умерла мадам… и монсеньор граф пришел в отчаяние, чуть с ума не сошел от горя… Он потерял семью… и своего маленького внука… «Лишь он один остался в живых, Жанна, — сказал мне граф, — но я не могу его найти. Если я поеду во Францию разыскивать его, то там назначено вознаграждение за мою голову, и я буду схвачен, как только сойду на берег…» Я все это знаю, я все это вынесла на себе, и мое сердце разрывается от боли… я так переживаю за маленького мальчика, оставшегося во Франции… А они теперь говорят: «Делай это, Жанна… делай то…» А для кого? Скажите пожалуйста! Для офицера бонапартистской армии?!