Прочитав запись,
Василий Иванович улыбнулся и вздохнул: Настя…
Полгода назад эта
совсем молоденькая, ослепительно красивая учительница, бывшая в составе одной
из очередных комиссий из Москвы, подошла к нему и, стесняясь, попросила
остаться еще на один урок. Разумеется, он не мог отказать ей. За этим уроком
последовал еще один, потом еще – последний, на тот день для Василия Ивановича.
Они вдвоем вышли из школы, он предложил проводить красивую учительницу домой и
неожиданно услышал в ответ, что это невозможно, потому… что у нее нет дома. Это
потом уже он узнал, что она сбежала после развода от своего мужа,
преуспевающего, как их теперь называют, предпринимателя… А тогда, сам ужасаясь
своей наглости, сказал:
- Тогда позвольте мне
проводить вас… к себе!
И, опережая все
вопросы, отказы и сомнения, решительно добавил:
- Дело в том, что у
меня двухкомнатная квартира. И одна из комнат – отныне в вашем распоряжении!
Так Настя осталась у
него дома. Женой ее можно было считать только по паспорту. Они расписались лишь
для того, чтобы она поменяла фамилию и могла затеряться для своего бывшего
мужа. Но даже после этого Настя никому не открывала дверь, не устраивалась на
работу и старалась как можно реже выходить из дома.
Ей хорошо, спокойно
было у приютившего ее человека. Она отогревалась у него, словно птица, едва не
замерзшая во время стужи. Особенно она любила его рассказы, которые он повторял
ей после уроков, и готова была слушать их без конца. А сам Василий Иванович,
как это бывает у цельных натур, впервые в жизни и навсегда полюбил Настю.
В конце концов, у нее
тоже появилось серьезное чувство к нему, но она пока тщательно скрывала его,
словно еще боясь чего-то. К тому же она была свидетелем сердечных приступов,
которые время от времени бывали у него, и как только могла, берегла от любых
тревог и волнений.
Сам же Василий
Иванович во время этих приступов, засыпая после укола скорой помощи, каждый раз
мысленно прощался с Настей. Он с трудом скрывал от нее свой страх перед
возможной для него в любой момент смертью. Точнее, не самой смертью, а того,
что после нее его больше не будет никогда. Ни-ког-да!.. Какое безжалостное,
жуткое и леденящее слово! Его разум отказывался принимать то, что он может
навсегда исчезнуть, и никак не мог смириться с этой страшной несправедливостью,
какая только может быть для венца творения природы – человека…
Как мог Василий
Иванович сказать о своем чувстве Насте со своей болезнью, которая началась еще
в Покровке?.. Еще в детстве, несмышленым мальчишкой он, разгоряченный
(забирался на купол храма, чтобы помочь взрослым сорвать него крест) выкупался
в реке и после этого заболел жесточайшей ангиной, давшей осложнение на сердце
и… инвалидность на всю жизнь. Да и вправе ли он был даже мечтать о полноценной
семье, с детьми, когда даже на подработку у него не всегда хватало сил?..