А весь экипаж корабля
и его пассажиры (к сожалению, за исключением укоренившегося во зле капитана)
благодаря тому, что на нем плыл пресвитер Нектарий, стал христианским.
Просвещенные светом Истины люди, боясь, погибнув, так и низвергнуться навсегда
на дно ада, приняли крещение во время страшного шторма…
Та книга на многое
открыла тогда глаза Стасу.
И, как знать, не с
тех ли пор в нем зародилась (значительно позже проросшая, словно зерно) мысль и
самому писать исторические книги?
Не просто, чтобы люди
читали их для полезной любознательности или праздного любопытства, а — с
духовной пользой!
Как знать…
Во всяком случае,
именно тогда он начал писать стихи…
И как хорошо, что
паломники навсегда заклеили на стене всё то, чем он жил и к чему стремился, по
своему незнанию, раньше.
Стас невольно
улыбнулся, вспомнив недавние слова Лены, и покачал головой.
Маленький был,
глупый.
Плохо, когда большие
и умные продолжают жить так, словно кроме этой временной земной жизни не
существует Небесной Вечности!
Рвутся изо всех сил к
власти, славе, большим деньгам.
Даже не думая, что
все-все-все земное когда-нибудь закончится для всех — без единого исключения!
Лично у него в голове
— слава Богу! — от всех тех ложных смыслов жизни и следа теперь не осталось.
Как, к счастью, и в
самом сердце…
Временное уступило
место Вечному.
И земное сменило
Небесное.
Потому что ответ на
тот вопрос, главный вопрос — как и чем жить?! — правда, не сразу, но все же был
им получен.
Здесь, в Покровском,
когда село еще было деревней и называлось Покровкой.
И дал ему его — отец
Тихон![10]
9
— Три дня... до
чего?! — только и смогла вымолвить мама.
Громкий звон
колоколов — таким теперь был звонок в его телефоне — оторвал Стаса от этих
мыслей.
Ворона тут же
подлетела к нему, однако почему-то, сделав круг, вернулась на место.
«Не иначе как Лена
позвонила — уже успела соскучиться…» — обрадовался он, но это, судя по номеру,
были родители.
Причем, так поздно…
«Ах, ты! —
спохватился он. — Я же ведь так и не позвонил им! Хорошо, хоть они сами
догадались!»
— А вот и я! —
подключившись, как можно бодрее сказал он.
И сразу услышал
встревоженный голос мамы.
— Стасик, почему ты
молчишь? А если и звонишь, то совсем коротко и непонятно. Мы уже тут все
изволновались!