— Час от часу не
легче!
Владимир Всеволодович
медленно опустился в кресло.
Словно впервые видя,
оглядел Стаса с головы до ног.
И обратно.
— Ты хоть понимаешь,
что это аналог вечному двигателю, то есть то, что не может быть изобретено
никогда? — наконец, спросил он.
— Ну почему? —
возразил Стас. — Всякое большое изобретение, как правило, проходит три стадии.
Первая: такого не может быть никогда. Вторая: в этом что-то есть. И третья: так
было всегда!
— Да, — согласился
Владимир Всеволодович. — Но всему есть предел, положенный для человека Богом.
Поэтому вечный двигатель, несмотря на все попытки, так и не изобретен. Но дело
даже не в этом. И не в том, что с этической точки зрения такой прибор просто
неприемлем! Мыслить может только разумная душа. Ты что — хочешь возомнить себя
богом и создать такую душу?! То есть, поработать в том, где могут помочь только
темные силы?..
— Зачем? — даже
испугался никак не ожидавший такого поворота Стас. — Я только хочу считывать
свои мысли.
— А другие — захотят
знать чужие! Об этом ты хоть подумал?
— Нет…
— А надо бы! —
упрекнул всегда деликатный академик. — Ну зачем тебе это все нужно?
— Как это зачем?
Чтобы стать, наконец, писателем. Ну, и это потом, как минимум, Нобелевская
премия, всемирная известность.
«Чтоб Ленка знала,
кого потеряла!» — мысленно добавил он то, что было, пожалуй, еще главнее.
Но, к счастью, у
Владимира Всеволодовича не было мыслефона, и он не мог узнать этого.
Поэтому только со
вздохом покачал головой:
— Ох, уж это
тщеславие… тщеславие…
И вдруг хитро
посмотрел на Стаса:
— А знаешь, что мне
помогло однажды избавиться от него раз и навсегда?
Не дожидаясь ответа,
он взял со своего письменного стола, над которым висел портрет Насти, тонкую,
очень острую полоску из камня, похожую на лезвие ножа, только без рукоятки, и
протянул Стасу.
— Что это? — тоном
экзаменатора спросил он.
— Ножевидная
пластинка. Мезолит либо ранний неолит. Возраст не менее семи-восьми тысяч лет.
Место находки, судя по материалу и обработке — район Оки, — уверенно ответил
Стас, которому встречались подобные предметы, только гораздо худшего качества
изготовления, во время раскопок неподалеку от Коломны.
— Правильно. Садись,
пять! — одобрил Владимир Всеволодович и, когда тот сел на старинный резной
стул, продолжил: — Ее подарил мне один мой знакомый, впрочем, и отчасти твой
тоже. Не будем называть его имя. Хватит и того, что оно известно всему миру.
Так вот, когда я одно время начал превозноситься и чаще подобающего говорить
«я» да «я», он дал мне эту пластинку, рассказав, как она помогла избавиться ему
от этого «я».