Сказав это, Владимир
Всеволодович неожиданно замолчал.
И в трубке тоже
молчали.
Наконец, он нашелся:
— А погода-то у вас
как? Солнце? Мороз? А у нас, представляешь, наоборот: снег и слякоть… Ну, а чем
ты сейчас занимаешься? Так… так… Очень хорошо! И главное — душеполезно! Ты даже
не представляешь, как меня порадовала своими ответами! Ну, а теперь — до
свидания! Надеюсь, до скорого!
Владимир Всеволодович
бросил на диван телефон и утер платком со лба пот.
— Уф-ф! — выдохнул
он. — Наверное, из меня получился бы неплохой разведчик. Хотя… каждый историк —
это своего рода разведчик. Или, если он намеренно искажает факты — шпион в
своем отечестве! Одним словом, я все узнал.
Он заговорщицки
подмигнул Стасу и многозначительно поднял указательный палец:
— Во-первых, она
точно не замужем. По крайней мере, фамилию не меняла! Во-вторых, никаких
серьезных отношений ни с кем у нее нет. Иначе бы ее не допустили петь на
клиросе. Отец Михаил — строгий батюшка. Вроде, как здорова. Ваню из армии ждут.
Тебя по-прежнему любит. Сначала обрадовалась, а потом чуть не заплакала, когда
я сказал, что ты рядом. Явно переживает. Одно только мне не понятно. Ее фраза:
хорошо, что у нее неплохой от природы слух и она может обходиться без нот. Ты
не знаешь, что это значит?
— Нет… — растерянно
пожал плечами Стас. — Она как-то обмолвилась, что не может читать письма,
которые я посылал ей по электронной почте — что-то с глазами. Просила присылать
обычные. Но то было месяца три назад… Наверняка мама давно уже ее вылечила!
Они долго сидели
молча.
Пока часы еще раз не
напомнили о себе старинным боем.
И Стас, уже без
напоминания, ушел от Владимира Всеволодовича.
На улице действительно
было ветрено и снежно.
Хотя под ногами так и
хлюпала вода.
Отчего становилось
еще более грустно.
Прав, ох, как прав
был папа.
Что нужно бороться за
свою любовь.
Да и Владимир
Всеволодович тоже.
Говоря, что хватит
мучиться и ему, и Ленке.
Но что… что он мог
изменить?!
8
— Это еще почему? —
опешил Ваня.
Оттепель, как это и
положено для конца января, вскоре сменили морозы.
Сухие.
И в то же время не
жгучие.
Самые, что ни на
есть, приятные — десятиградусные!
Не только в
Покровском, но и в Москве ярко засияло солнце.
Защебетали на все
голоса птицы.