— И что же Антиох?
— Даже отвечать не стал на него, не желая опускаться до общения с рабами…
Ясно, как день, что никто не придет к нам на помощь, а Евн медлит. Чего он
ждет? На что надеется? Почему ведет себя так, словно нет под боком Рима,
который не будет долго терпеть нас! Промедление дальше уже становится опасным…
Фемистокл заглянул в повозку, взглянул на Прота, который успел закрыть
глаза и притвориться спящим, и понизил голос:
— Евн не зря обвинил многих наших земляков в заговоре... Такой заговор
действительно есть. Недавно Клиний повторил коронный фокус Евна, которым он
держит в священном трепете всю эту толпу. Он вложил в рот половинки ореха с
тлеющим угольком и изрыгнул такой столб пламени, что многие впервые усомнились
в сверхъестественных способностях Евна. Потом мы потихоньку объясняем тем, кто
остался рабами, а их — втрое больше нашей армии, — что хотим освободить всех,
без исключения рабов и создать здесь справедливое государство, с мощной армией,
флотом, способное отстоять свою свободу! И они верят нам, потому что мы говорим
это от чистого сердца. Я, например, всегда выступал против рабства — даже в
афинском суде, где меня обвинили в человеческом отношении к рабу…
— Двадцать семь лет назад я сам бы изгнал тебя за это из Афин, — честно
признался Клеобул. — А теперь, клянусь Палладой, буду с тобой до конца, хотя не
во всем согласен с тобой...
— Не согласен? В чем?! — с удивлением взглянул на него Фемистокл.
— Ну, например, в том, что ты против рабства вообще!.. — начал было
Клеобул.
Но Фемистокл остановил его:
— Отложим этот разговор для более удобного случая! Деметрий, который
сейчас комендант Тавромения, тоже в свое время был афинским архонтом и
рассуждал, как ты. А теперь он обещает свободу всем рабам Сицилии, подговаривая
их выступить против Евна! Поверь, еще немного — и мы установим здесь республику,
свергнув его с трона!
— И сколько же вас всего?
— Много... — уклончиво ответил Фемистокл.
— Можешь не отвечать! — понимающе улыбнулся Клеобул. — И без того ясно,
что это все без исключения греки!
— Если бы все! — вздохнул Фемистокл. — Самый талантливый и опытный в
военных делах не хочет даже слушать о наших планах.
— Кто же он?
— Как это ни прискорбно, все тот же — Ахей! Это великий человек. За три
дня, когда восстание уже готово было погаснуть, он вооружил и обучил десять
тысяч рабов и разбил несколько отрядов римских преторов!
— И он даже не хочет отомстить Евну за своих земляков?!
— Увы!
— Так объясни ему, чего вы хотите!
— Я же сказал, он не желает слушать нас.