Увлекшись, Луций поймал себя на том, что отвешивает легкий поклон
придорожному миллиарию.1 Он бросил быстрый взгляд на тихо
напевающего возницу и снова откинулся на спинку сиденья.
«А хорошо было бы... — мечтательно вздохнул он. — Туника с широкой
пурпурной полосой, двенадцать ликторов, расчищающих перед тобой дорогу и
готовых по первому твоему слову бросить кого угодно в Мамертинскую тюрьму или
даже убить!.. Но Квинт может обидеться! — снова вспомнил он о брате и
помрачнел. — Если он узнает, что я мог заехать за ним и не заехал, то не
простит меня, даже если я стану консулом. Это же Квинт! Что же делать?.. И
потом я ведь надеялся, что только он может уничтожить все эти сомнения. А
почему только он? У меня что, у самого нет ума?
Однако на ум ничего не шло.
«О боги, вразумите меня, подскажите выход!» — взмолился, наконец, Луций.
Но боги тоже ничего не подсказывали, и тогда он стал срывать свое зло на
других.
— Опять ты ползешь, как беременная муха! — набросился он на возницу.
Обернулся и погрозил кулаком рабам: — А вы почему плететесь сзади? Сколько
можно приказывать быть всегда впереди, чтобы предостеречь господина от
опасности! Или не видите, что впереди толпа?
Нахлестывая плетками коней, рабы рванулись вперед и вскоре остановились.
Повозка едва не налетела на них.
— Кто такие? — нахмурился Луций, видя перед собой грязных, одетых в
лохмотья людей, загородивших дорогу: — Разогнать!
Рабы обнажили оружие, но не успели воспользоваться им. Незнакомцы
окружили их и ухватили коней за поводья.
— Разбойники? — побледнел Луций. — Беглые рабы?!
— Нет, господин! — покачал головой возница. Хорошо знакомый со здешними
порядками, он пояснил перепуганному римлянину: — Это лишенные земли крестьяне.
Они не желают жить в Риме и ютятся вон на том холме. Там они пьянствуют и целые
дни предаются праздности!
— Как же их теперь отогнать?
— Подай им несколько ассов, и они сами отстанут от нас!
— Подай нам на жизнь! — нестройно подтвердили едва прикрытые рубищем
нищие. — Слышишь, толстосумый римлянин, подай, а не то...
— Нате, подавитесь!
Луций швырнул на дорогу пригоршню медных монет.
Нищие, получив милостыню, лениво побрели к холму, посылая римлянину
воздушные поцелуи.
— Несчастная Италия! — качая головой, проводил их взглядом Луций и
подумал, что как только он станет консулом, то первым делом прекратит это
безобразие на дорогах. Виданное ли дело — нищие крестьяне распустились до того,
что останавливают знатных квиритов, да еще и угрожают им!
— А вот и Капуя! — громко сообщил возница, кивая на показавшиеся вдали
стены города и его храмы. — От нее до италийского порта Тарент — всего пять
дней пути. Если, конечно, путешественники едут в Малую Азию через Грецию! А те
чудаки, что решают добираться туда через Македонию, тратят целых восемь дней до
другого нашего порта — Брундизия!