— Но мы не в состоянии пойти на него войной! — напомнил претор.
— И это верно. Значит, нужен иной путь.
— Дружба?
— Дружба может быть только с равными!
— Не война и не дружба? — претор с любопытством взглянул на консула. — Ты
предлагаешь что-то третье?
2.
Вторая половина правды
Сципион Эмилиан огляделся вокруг и, даже убедившись, что никто, кроме
статуй, его не слышит, на всякий случай понизил голос:
— Да! Иначе я не заводил бы весь этот разговор! То, что я тебе сказал,
лишь половина правды. Своему быстрому взлету Пергам обязан не только тучным
пастбищам и удобным гаваням. Не только воинской храбрости и дипломатической
ловкости своих базилевсов. Этому он обязан в первую очередь нам, римлянам.
Консул в упор взглянул на претора:
— Разве случайно диадема Эвмена, отца нынешнего царя, была украшена
камеей с изображением моего славного деда? Ведь именно по предложению Сципиона
за участие пергамцев в Сирийской войне сенат даровал Эвмену Эфес, Мизию,
Ликаонию, обе Фригии. Все это втрое, впятеро увеличило доходы Пергама и в итоге
до отказа наполнило его казну. Не пора ли теперь возвращать нам долги?
Теперь уже претор вопросительно посмотрел на консула.
Тот выдержал его взгляд и усмехнулся:
— Пусть Эвмен умер. Но жив Аттал. Какая нам разница — пусть вернет он.
Да, он слушает нас во всем, провел в наших интересах у себя финансовую реформу,
усилил налоговые поборы, но этого мало! Мы дали его отцу гораздо больше. А Рим
никогда и ничего не дает даром!
— Разве Аттал расстанется добровольно с частью своих сокровищ? —
усомнился претор.
— Речь идет не о жалкой части! — отрезал Эмилиан.
— Тем более! Я слышал, что Аттал глуп и безволен. В последнее время он
совершенно ушел от государственных дел, уединился и даже ищет смерти. Говорят,
он сошел с ума, но не до такой же степени!
— Этот «сумасшедший», — усмехнулся Эмилиан, — между прочим, изучает
ботанику, пишет научные труды, ваяет прекрасные статуи из воска, наконец,
изобретает лекарства.
— Лекарства?!
— Да, и не без успеха. Они излечивают печень и селезенку, помогают от
кожных болезней. Одно из них — «Атталово белило» спасло мою жену от сильного
воспаления, перед которым оказались бессильны знаменитые греческие снадобья и
притирки!
— А как сейчас здоровье Семпронии? — участливо спросил претор, отлично
зная, что консул, не любивший свою жену, два года назад отправил ее в скромное
сципионовское имение и до сих пор не разрешает вернуться в Рим.
— Лучше. Но не настолько, чтобы дышать испорченным воздухом столицы. Если
бы ее мать, Корнелия, вечно не совала нос не в свои дела и не напоминала, что
она дочь Сципиона Старшего, я бы... Однако мы говорим не о моей теще — этой
мужчине в женской одежде, — спохватился Эмилиан, — а об Аттале! Все слухи о его
сумасшествии — вздор, выдумка его многочисленных врагов.