Отца своего я, конечно, совсем не запомнила, но мать много рассказывала
мне о нем. Тиберия с Гаем больше интересовали военные подвиги деда, известные в
каждом римском доме, а ведь это был очень мягкий в обращении, умный, необычайно
приветливый человек, привлекавший к себе все сердца. Выйдя замуж за Тиберия
Гракха, человека менее прославленного, но не менее благородного, чем Сципион, я
мечтала, чтобы хоть один из моих сыновей был похожим на моего отца. И боги,
казалось, все дали мне для этого — у меня родилось двенадцать детей, но они же
оставили мне только вас троих... Тем радостнее было видеть мне в подрастающем
Тиберии ту же приветливость, мягкость и умение вызвать сострадание окружающих,
что и у своего деда.
Правда, в отличие от Сципиона, он не верил в пророчества и сновидения,
мало времени проводил в храмах и, самое печальное, — постоянно сомневался в
своем избранничестве. Но зато он с пеленок был также храбр и под Карфагеном уже
пятнадцатилетним юношей показал себя героем, имя которого было на устах всей
армии и... завистливого Эмилиана.
Как я была счастлива, когда после возвращения из Африки Тиберия, совсем
юношу, тут же избрали в коллегию жрецов-авгуров1, в
которую входят только самые знатные и уважаемые граждане Рима! Как радовалась,
когда самый гордый и знатный сенатор Аппий Клавдий — принцепс сената! —
предложил в жены Тиберию свою дочь. По всему Риму ходили восторженные рассказы,
что он, придя домой, прямо с порога крикнул жене:
«Антистия, я просватал нашу дочь!» И та удивленно ответила:
«К чему такая поспешность? Или ее женихом стал Тиберий Гракх?»
Казалось, перед моим сыном открывается блестящее будущее. Но проклятая
Нуманция, куда сегодня отправился твой муж и наш Гай, несколько лет назад
перечеркнула все мои надежды! Тиберий тогда был избран квестором2
в армию консула Манцина, который вел войну с непокорными испанцами. В одном из
ущелий армия попала в окружение, и ее гибель казалась неизбежной. Консул
посылал одного посла за другим, но нуманцы возвращали их с одними и теми же
словами:
«Мы согласны на переговоры только в том случае, если вести их будет
Тиберий Гракх. Мы помним его отца, который был у нас наместником, и слышали о
молодом Тиберии, что он не только смел, но также честен и справедлив».
Манцин дал согласие, и, благодаря нашему Тиберию, армия была спасена.
Римляне получили, наконец, право отступления, правда, ценой заключения союза
между Римом и Нуманцией. В старые добрые времена Тиберия встретили бы в Риме с
благодарностью за спасение соотечественников. Но ты ведь знаешь, сколь
«благороден» и «благодарен» твой муж! Снедаемый завистью, он настроил сенат
против Тиберия, и отцы-сенаторы отказались утвердить мирный договор. Обвинив
Манцина в измене интересам государства, они, по наущению Эмилиана, выдали
бывшего консула испанцам! И пожилой человек, словно раб, в одной рубашке, со
связанными за спиной руками целый день простоял перед воротами Нуманции. Но
благородные варвары отпустили его, не желая признавать расторжения договора...