— Это очень редкая рабыня, и я прошу за нее восемь мин!
— Не слишком ли дорого?
— Дорого?!
Перс цепкой рукой схватил упиравшуюся девушку и вывел ее на середину
помоста. Властным движением оторвал ее ладони от хрупкого тела.
Внизу послышались одобрительные возгласы афинян.
— А ты говоришь дорого! — усмехнулся купец. — Да ты просто не разглядел ее
как следует. Какой товар, а?
— Такой товар в свое время я имел в достатке в каждой взятой крепости,
причем совершенно бесплатно! — хриплым голосом бросил инвалид и обратился к
испуганной девушке:
— Полонянка?
Девушка непонимающе взглянула на купца, и тот ответил за нее:
— Нет, она не была пленницей грубых солдат, и ее спину не прижимали к
земле все, кому не лень. Ее семью правитель Коммагены отдал за долги в рабство.
Отца, грамматика, ты только что видел. Мать же была так больна, что я вынужден
был продать ее прямо на коммагенском рынке. Отдал, можно сказать, совсем даром,
но что было делать — я бы не довез ее сюда живой.
— Это плохо, что отец рабыни тоже будет жить здесь, — нахмурился инвалид.
— Она будет все время плакать и умолять отпустить ее повидаться с ним. А я
хотел бы всегда видеть подле себя веселую, радостную рабыню. Скажи, — снова
обратился он к девушке, — ты будешь веселой и радостной?
— Будет, будет! — закивал перс.
— Но я не слышу ее голоса! Может, он хриплый и некрасивый? Такая рабыня
мне не нужна!
— Она поет слаще соловья в клетке! — клятвенно приложил ладони к груди
купец. — Просто ей неведома ваша прекрасная эллинская речь!
И он громко, чтобы слышали все, добавил:
— Зато ей известен язык, на котором без перевода могут общаться между
собой все люди земли: язык любви!
— Я возьму ее! Я! — закричал срывающимся голосом старик в измятом
гиматии, с трудом взбираясь на помост.
Очутившись наверху, он обвел девушку с головы до ног слезящимися глазами
и прогнусавил:
— Сколько ты говоришь, восемь мин?
Инвалид костылем надавил на плечо старика:
— Уходи! Я первый покупатель!
— А я, хоть и второй, но… дам восемь с половиной!
— А я — девять!
— Десять!
Эвбулид с усмешкой понаблюдал, как торгуются из-за юной рабыни калека и
старик, и заработал локтями, пробиваясь вперед. Вдогонку ему понеслись
возмущенные окрики.
— На чем сошлись? — оказавшись у самых ступеней, спросил он знакомого
философа, глядя, как старик, схватив девушку за руку, потащил ее за собой под
одобрительные возгласы и недвусмысленные шутки зрителей.
— На тринадцати минах... — нехотя ответил философ.
— Тринадцать мин за девицу! — возмутился Эвбулид.— Пять мин за старика!..
— А ты что хотел? — послышался рядом насмешливый голос.