— Ага! — обрадовался финикиянин. — Значит, прав все-таки я: Митридат
готовится к войне с Римом!
Триерарх обвел глазами примолкших посетителей и отрезал:
— Войско царю Понта нужно для того, чтобы захватить Вифинию и Армению! А
Рим больше не опасен ни Митридату, ни Атталу. Недавно я был в Сицилии и могу
сказать, что у Рима руки теперь коротки!
— Я слышал, Евн уже взял город Катану и осадил Мессану! — сообщил нарядный
щеголь, поправляя на плече дорогую фибулу.— Но ведь это же на самой границе с
Италией! — обрадованно воскликнул элидец.
— А я что говорил? — улыбнулся триерарх. — Новосирийское царство растет
день ото дня! А Евн ведет себя, как настоящий базилевс!
— Вот было бы славно, если б его рабы вошли в Италию!.. — мечтательно
причмокнул языком финикиянин.
— И навсегда покончили с этим Римом! — поддержал элидец.
— Этого не будет, — неожиданно раздался уверенный голос с порога. —
Никогда.
Посетители цирюльни с изумлением взглянули на вошедшего. Это был высокий
стройный грек лет семидесяти, с аккуратно завитыми седыми волосами.
— Полибий... Полибий... — послышался восторженный шепот.
Изумление на лицах сменилось почтением. Греки задвигались, стараясь
высвободить рядом с собой место для редкого гостя.
Эвбулид тоже отодвинулся от триерарха. Он сразу узнал Полибия, которого
видел еще под Карфагеном, в свите главнокомандующего римской армии Сципиона
Эмилиана. Когда консул благодарил Эвбулида за спасение своего центуриона,
Полибий тоже сказал несколько добрых слов соотечественнику и с тех пор всегда
узнавал Эвбулида. Вот и сейчас он приветливо улыбнулся ему как старому
знакомому.
Ловя на себе завистливые взгляды, Эвбулид вежливо спросил у Полибия:
— Скоро ли ты порадуешь нас окончанием своей «Всеобщей истории»?
— Надеюсь, что скоро, — дрожащим голосом, выдававшим его возраст, охотно
ответил Полибий. — Работается мне, правда, увы, не так легко, как прежде.
Быстро устаю. Вот и сейчас даже не смог дойти до дома, — пожаловался он, —
решил зайти сюда, отдохнуть... Да и годы, кажется, сделали меня
сентиментальным. Приходится затрачивать немало усилий, чтобы продолжать свою
«Историю» без прикрас и слезливости.
— Я читал твою последнюю книгу, в ней ты полностью верен себе! — уважительно
заметил Эвбулид и добавил то, что слышал от философов у Пестрой стои: — Это
прекрасное знание материала, глубокая философская оценка каждого приводимого
тобой факта!
— Правда? — по-детски обрадовался похвале Полибий и вздохнул: — Это
умение быть точным во всем с каждым днем дается мне все труднее...
— И тем не менее ты написал тридцать два великолепных тома!