— Уже тридцать пять! — поправил Эвбулида Полибий и пояснил: — За два с
половиной года, что я снова провел в Риме, я закончил еще три тома. Еще пять —
и я расскажу потомкам, как Рим в течение каких-то пятидесяти лет стал
властелином всего мира!
— Как жаль, что я смогу узнать об этом лишь через несколько лет, когда ты
закончишь весь свой труд! — вздохнул Эвбулид.
— Ну отчего же? — улыбнулся Полибий, и в его голосе появились молодые
нотки. Эвбулиду даже поверилось в слухи, что историк до сих пор катается на
лошади! — Я этого не скрываю и сейчас!
Ножницы и расчески замерли в руках метеков. Посетители в дальних углах
даже привстали со своих мест, чтобы слышать каждое слово знаменитого историка.
— Если ты читал мои прежние тома, — продолжал Полибий, — то знаешь, что я
отношусь ко всем государствам, как к живым организмам. Каждое государство
рождается, мужает и ... умирает. Так было с Персией, с Македонией... Так, увы,
происходит сейчас и с нашей Грецией. С Римской республикой дело обстоит
совершенно иначе. Преимущества ее государственного строя так велики, он столь
совершенен, что я сулю Риму расцвет и незыблемость на все времена!
— Как? — воскликнул пораженный триерарх. — Бесчинства римских легионов в
чужих землях будут продолжаться вечно?!
— Я всегда был противником излишней жестокости римлян и не скрывал этого
ни здесь, ни в Риме! — возразил Полибий. — Но тысячу раз я согласен с выводом
Панеция, который оправдывает политику Рима тем, что только единое мировое
государство может осуществить божественное единство разума на земле!..
— Кажется, старик выжил из ума! Сейчас я высеку его собственным же
кнутом! — прошептал на ухо соседу триерарх и громко, чтобы все слышали, спросил
у Полибия:
— Так значит, каждое государство, совсем как человек, рождается?
— Да, — охотно кивнул тот.
— Мужает и гибнет?
— Конечно!
— Но тогда, по твоим же словам, если Рим родился и сейчас возмужал, то он
должен и погибнуть! — торжествующе воскликнул триерарх. — И чем раньше, тем
лучше для всех нас! — ударил он кулаком по лавке.
— Рим? — вскричал Полибий. — Никогда! Рим — это счастливое исключение!
Это — верх справедливости...
— То-то этот Рим забрал тебя с тысячью заложников себе, а вернул живыми
лишь триста! — усмехнулся в дальнем углу пожилой афинянин.
— Рим — это идеальный государственный строй! — Не слушая больше никого,
увлеченно твердил Полибий. — Это смешанные надлежащим образом все три известные
формы правления: монархия, аристократия и демократия, это...
— И такому человеку благодарные греки поставили памятники в Мегалополе,
Тегее, Мантенее, десятках других городов! — печально вздохнул триерарх.