— Ты забыл, что он десять лет назад вступился за Грецию! — с укором
напомнил Эвбулид. — И сенат пошел на уступки только из уважения к его
авторитету!
Метеки, освободив кресла, почти одновременно подскочили к Полибию,
который уже рассуждал сам с собой, перейдя на чуть слышный шепот.
— Садись в мое кресло! — умоляюще заглянул ему в глаза финикиянин.
— Нет, в мое! — оттеснил его плечом элидец.
Полибий очнулся и невидящим взглядом обвел цирюльню. Остановил удивленные
глаза на почтительно склонившихся перед ним метеках.
— Не беспокойтесь! Я отдохнул! — воскликнул он, легко поднимаясь с лавки.
— Мне надо спешить — меня ждет тридцать шестая книга моей «Истории»! Весь смысл
моей жизни заключен в этом труде!
— А разве ты не желаешь обновить завивку на своих кудрях?
— Или привести в порядок ногти?
— Как-нибудь в другой раз! — возразил историк и с несвойственной его
возрасту быстротой направился к двери: — Мой труд торопит меня...
— Тогда ваша очередь! — разочарованно обратились метеки к триерарху и
Эвбулиду.
Снова защелкали ножницы, запахло благовониями.
Ощущая приятный озноб в голове от беглых прикосновений металла, чувствуя,
как отмокают пальцы в теплой воде, настоянной на травах, Эвбулид никак не мог
взять в толк, что происходит в мире. Странные странности! Римлянин дает ему,
греку, в долг, в чем отказали Эвбулиду его соотечественники. А греки, причем
такие, как Полибий и Панеций, защищают кровожадный Рим, оправдывая все его
убийства и войны, в том числе и порабощение Греции... От этих тревожных мыслей
его отвлек финикиянин. Он поднес к лицу Эвбулида зеркало и спросил:
— Может, завить волосы? Это сейчас очень модно, особенно если идешь на
званый ужин!
— Да, пожалуй, — согласился Эвбулид. А его сосед триерарх неожиданно
захохотал:
— Тогда завивайте меня в три раза крепче, потому что я зван сегодня сразу
на три ужина. И, клянусь трезубцем Посейдона, — мрачнея, пообещал он, — напьюсь
на них так, что позабуду и Рим, и всех его прихвостней!
2.
Двадцатилетняя Гедита
Когда Эвбулид вернулся домой, в мужской половине все уже было готово к
приходу знатного гостя.
Клине, всегда покрытые грубым шерстяным сукном, на этот раз были застланы
яркими, дорогими покрывалами, приданым Гедиты, вынутым из сундуков; Армен
сдвинул их так, чтобы Эвбулиду было удобно вести беседу с Квинтом.
Еще три клине, одолженные у соседей, стояли у стены на тот случай, если
Квинт приведет с собой товарищей или заявятся незваные гости — параситы1.
Тазы для умывания, венки из роз, расшитые цветами подушки и пестрые
коврики — все лежало на своих местах.