С тех пор, как Милуша
первый раз зашла к нему за чем-то, и увидела в какой грязи и нищете живет он
один, без родителей, она, как могла, стала помогать ему. Протапливала землянку,
пока его не было. Кормила, за что ее вскоре стали звать его второй матерью.
Убиралась тут…
Вот этих ее приборок
он сейчас как раз и боялся.
Искал-то ведь он не
какую-нибудь детскую забаву – а настоящий охотничий нож. Тот самый – отцовский!
Найди его однажды Милуша, конечно, сразу бы отдала мужу, с просьбой сохранить,
покуда он вырастет.
Вот Славко и
перепрятывал его раз за разом. Каждый раз в новое место. И теперь, как назло, в
самый нужный момент, никак не мог найти его!..
Неужто Милуша и
впрямь нашла?
Да нет!
- Вот он!
Славко достал,
наконец, из напольной щели полуразвалившейся глинобитной печи нож. Он ощупал
его костяную, сделанную под крепкую мужскую ладонь, рукоять, погладил широкое
лезвие, с желобом для стока крови, и, с облегчением, опустился на скамью.
Длинная была
эта скамья. Видать, отец с матерью, строя землянку, желали, чтобы много у них
было детей.
Да всему помешали
половцы.
Вон - на ноже –
несколько глубоких зарубин, не иначе, следы от тех самых, их сабель…
- Ну, всё, хан
Белдуз! – клятвенно прижимая к груди нож, прошептал Славко. – Жив не буду -
убью!
Половина дела была
сделана. Нож был у него в руках. Теперь оставалось только придумать, как
дотянуться им до самого сердца Белдуза. Нож длинный – три раза достать хватит!
«Нет! – вдруг покачал
головой, вспоминая крепкие доспехи осторожного хана, Славко. - В грудь его не
ударишь. Зато горло… горло у него приоткрыто - вот куда надо метить!»
Славко, тренируясь,
машинально дотронулся до себя ножом, и только тут обнаружил, что его шея до сих
пор обвязана ханской плеткой, а рукоятка ее болтается где-то на спине!
Примечающий
все на свете, дед Завид, наверное, не успел разглядеть ее в темноте и спешке, а
самому ему просто было не до этого!
Славко оглядел
костяную, сделанную искусным мастером в виде змеи рукоять, длинную полоску
сыромятной кожи. Хотел бросить на пол плеть ненавистного хана, да еще и плюнуть
на нее. Но, поразмыслив, передумал и обвязал ею полушубок вместо потерянного
вместе с налимом пояса. Какой никакой, а трофей. У степняков, как он слышал,
потерять плетку – это пусть не такой большой, как потерять саблю или коня – но
все же позор!
Так как же убить ему
хана?
А вот как! Когда он
въедет с отрядом в весь, неожиданно выскочить из землянки, броситься на него и
воткнуть ему нож в горло: вот так! так! так!