Однако, время
шло, а половцев все не было.
Славко стал
мерзнуть.
Тогда, решив,
что всегда успеет распахнуть полушубок, он только покрепче запахнул его. Потом,
подумав еще, потянул с лежанки и подстелил под себя овчинную шкуру.
Наконец, лег,
задумался, сам не зная о чем. И даже не заметил, как провалился в глубокий,
омутный сон…
4
- Фу, ты, Славко!
Слава Богу, живой!– послышался сверху знакомый бас.
Очнулся Славко от
звука конского топота.
И – будто не спал.
Одинокий всадник ехал
по веси.
Вот он
приостановился. Послышался скрип шагов. Тишина. И - снова топот коня, на этот
раз явно к его землянке.
Мысль работала быстро
и ясно.
Полулесная,
полузвериная жизнь с малолетства приучила его самого, как лесного зверя, в
любой момент быть готовым принять решение, отразить внезапный наскок, отстоять
свою жизнь.
Вот и теперь он весь
напрягся, готовый к броску. Зверек, чистый зверек! Только сердце оставалось
человеческим. Не столько страшно, как обидно было умирать Славке. тринадцать
лет, да вот четырнадцатую зиму прожил, а что хорошего видел в жизни? И главное
– чего хорошего сделал в ней?..
Дверь открылась, и в
землянке стало немного светлей. Неужели он проспал почти до рассвета?
Потоптавшись на
пороге, вошедший человек стал осторожно спускаться по ступенькам вниз.
«Почему он один? –
лихорадочно соображал Славко. - Половецкий разведчик?»
Хорошо если бы
это был тот, с глупым лицом.
Но нет, шаги
тяжелые. Скорее всего, это стрелок. Или кто-то из других, крепких воинов хана.
Темная, грузная тень
вошла в землянку, приблизилась и вскрикнула, склонившись над ним:
- Славко?..
Славко настолько ушел
всем своим существом в то, что должен сейчас сделать, что даже не успел толком
удивиться тому, с каких это пор половцы носят русские бороды и знают его по
имени.
Он выхватил из-под
мышки нож, сделал короткий замах и непременно ударил бы. Но чья-то мощная,
точно кузнечные клещи рука, перехватила его руку и без особого труда заставила
пальцы выронить нож.
- Фу, ты, Славко!
Слава Богу, живой!– послышался сверху знакомый бас.
Славко вгляделся в
склонившегося над ним человека и, узнавая в нем давнего друга Милушиного мужа,
недоверчиво прошептал:
- Онфим? Ты?..
- Я, кто же еще! Ну и
напугал ты меня?
- Этим? – слабо
удивился, кивая на нож, Славко.
- Да нет, тем,
что живой! Ну, представь себе сам: лежит покойник с ножом в груди, весь в крови
и вдруг бросается на тебя…