И которая теперь во
многом должна была решить будущую судьбу Руси…
2
- Как с князем
разговариваешь? – возмутился Ставр Гордятич.
Ехали, торопясь,
поэтому остановки были не часты.
Первый раз
остановились, чтобы пообедать.
Нашли большую,
чистую поляну.
Слуги
расстелили прямо на снегу ковер, положили на него скатерть и попотчевали князя
с воеводой, боярином и игуменом – по-дорожному просто, но сытно. Дружинники,
расположившись чуть поодаль, ели то же, что и их князь. Некоторые из них даже
не слезли с коней.
Поели, попили…
И вновь за
маленьким слюдяным оконцем потянулась многострадальная Переяславльская земля.
Как щит лежала она между Степью и Русью, принимая на себя первые, самые
страшные удары половцев. И потому то тут, то там виднелись следы пепелищ,
развалины и вновь оживающие веси…
Изредка Мономах приказывал
возничему остановиться и накоротке беседовал с жителями этих, чудом уцелевших,
деревень.
Несмотря на стать
Ставки Гордятича и почтенный возраст Ратибора, одетых, куда богаче, чем князь,
Мономаха все узнавали сразу. И, обращаясь только к нему, с поклонами на его
вопросы, отвечали:
- Да, были
половцы, но, слава Богу, ушли!
- Надолго ли?
К осени жди опять…
- И так,
почитай, каждый год…
- Не успеешь
отстроиться - новый набег…
- Ох, жизнь
пошла: на родной земле, словно звери по норам прячемся…
Светло-голубые глаза
Мономаха темнели. Молча, он выслушивал смердов и так же молча, жестом
приказывал возничему продолжать путь.
А что он мог сказать,
чем обнадежить своих подданных, не зная сам, чем закончится его разговор со
Святополком?
Особенно запомнилась
ему молодая печальная женщина, сидевшая на краю проехавших мимо саней. На ее
руках сидел ребенок, который показывал пальцем на возок и что-то спрашивал.
О чем он мог
спросить, и что, интересно, могла ответить ему мать, если даже он не знал,
какая судьба ждет его княжество в самое близкое время?..
Наконец,
переяславльская земля закончилась и начались киевская – пошли владения Великого
князя.
Видно было по
всему, что в этот год половец успел похозяйничать и тут.
Увидев грузившего на
краю поля сеном повозку смерда, могучего, едва ли не как его Ставр, Мономах
приказал остановиться и, осматриваясь хозяйским взглядом по сторонам, медленно
пошел к нему.
Игумен с Ратибором,
решив размять ноги, направились следом.
И хоть Ставр Гордятич
на коне успел обогнать князя, чтобы грозно предупредить смерда, чтобы ведал, с
кем ему предстоит беседовать, тот степенно отложил огромные деревянные вилы,
стянул с головы треух и, словно не замечая боярина, сам сделал несколько шагов
навстречу Мономаху и земно поклонился.