- Будь здрав и
счастлив на долгие годы, князь Владимир Всеволодович!
- Будь здрав и ты! –
отозвался Мономах. – Великого князя смерд?
- Да, княже,
Святополка Изяславича!
- Ну, и как живешь? –
спросил князь, в намерении получив ответ, что плохо, сразу пойти обратно, как
вдруг услышал неожиданное:
- А хорошо, княже!
- Что? –
приостановился Мономах. – У вас что – давно половцев не было?
- Почему? Были!
- И не голодаешь?
- Как это не
голодать, все голодают. А я чем лучше?
- И что же тогда в
твоей жизни хорошего?
- Все очень просто,
княже! – пожал плечами смерд и принялся объяснять: - Что плохо было, так то
прошло. Слава Богу, жив остался! Что будет, то, может, еще хуже будет. Так что,
по всему выходит, что живется мне сейчас – хорошо!
- Да ты, я погляжу –
философ! – усмехнувшись, покачал головой Мономах.
- Уж, каков есть! -
не зная, похвалил его или, наоборот, ругает таким словом князь, неопределенно
ответил крестьянин.
- Каков ни есть, а
такого первый раз за последнее время встречаю. Как хоть звать-то тебя?
- Очень просто –
Сувор!
- А во святом
крещении? – строго уточнил игумен.
- А – Никола!
- Вот видишь, Николай
- в честь самого чудотворца! А ты, прости Господи, все за языческое имя
цепляешься! Да уж христианин ли ты, а может, Перуну до сих пор поклоняешься в
дубовых лесах?
Смерд, не переча,
хотя лучшим ответом был большой темный крест на его широкой груди, в ответ лишь
поклонился игумену, и это тоже не осталось незамеченным Мономахом.
- А скажи мне, Сувор…
гм-мм… Николай, - поправился он под недовольным взглядом игумена и кивнул на
робко подошедших к скирде и упавших на колени смердов. – И все ли у вас, и всегда
ль хорошо живут?
- Да нет, Владимир
свет Всеволодович! Не все и не всегда! Когда, не в обиду тебе будет сказано,
вы, князья, столы между собой делить начинаете, то покойникам и то, пожалуй,
лучше живется…
- Но-но, как с князем
разговариваешь? – возмутился Ставр Гордятич, но Мономах жестом велел ему
замолчать и с интересом посмотрел на смерда – продолжай!
А тот и не думал
останавливаться:
- Все мы под Богом
ходим! – ответил он боярину и уже снова Мономаху продолжил: - Чужой князь верх
возьмет – беда. Весь разорит, жёнку с детьми в рабство угонит. А его
поддержишь, так свой князь не помилует.