Отдельно были сложены тела зиелмян — в песчано-зеленоватой одинаковой одежде, многие в степных панцирях, хотя все больше в странных гладких шлемах и кирасах. Иные вообще без доспехов. На некоторых были странные круглые стеганые шапки черного цвета. Как он знал, такие носили наездники стальных черепах — те, кто пытался бежать, когда «м'ашины» начали жечь, и срубленные его нукерами в горячке боя. Их было немного, сотня с лишним. Почти все с той позиции, на которой они тщетно пытались остановить своими огнебоями натиск его армии.
Великий хан скривился. Половина его потерь может быть записана на счет этих людей. Точнее, их оружия. Оно было свалено тут же.
Рядом надежно связанные сидели двое пленников. Их, оглушенных и раненых, вытащили из-под трупов.
Ангали подъехал ближе.
Обычные люди. Обрядить их в чапаны и шаровары и можно принять за табунщиков из северных кланов каких-нибудь ратхов или швисс, что кочуют у кромки тайги.
Один словно бы не видел вокруг себя ничего, другой беззвучно плакал.
Ундораргир почему-то подумал, что они, пожалуй, младше него.
Ощутил на себе взгляд приближенных, ожидающих приказа, что делать с необычными пленниками, но молча поехал дальше. Ими и их оружием займется Веерен Тогу.
Направился туда, где в небо уходили черные дымы, где нашли свой конец бронированные монстры чужаков.
Каан не без удовольствия покосился на лица свиты. Вельможи никак не могли скрыть страха, хотя и старались. Но Ундораргир не боялся. Не потому даже, что от князя Веерена знал, что это всего лишь самоходные телеги без единой доли магии. Хотя и не без удовольствия вспоминал сейчас поговорку имперцев: то, что человеческие руки создали, они же могут разрушить. И эти непонятные железные коробки, как и города самих имперцев, тоже не стали исключением. Но главное — они убиты. Просто убиты, а бояться нужно не мертвых, а живых.
Кони нервно переступали и прядали ушами. В воздухе пахло непонятной гарью и зловонным дымом, напоминавшим запах горящего земляного масла. (Вождь шаркаанов, само собой, не знал, что на этот поход Макеев отдал последние остатки солярки, а заодно и самодельный газойль, отогнанный из привезенной купцами издалека нефти.)
Черный дым поднимался от стальных остовов, языки пламени вырывались из развороченной взрывами боезапаса и топлива брони. Грозная техника была мертва, а ее экипажи навечно остались в раскаленных корпусах.
Из люка ближайшей к Ундораргиру БМП свисал обгорелый труп в знакомом уже непонятном шлеме.
Тихо рассмеявшись своим мыслям, каан тронул коня и помчался к ставке.