Лучшего способа убить Максима, чем напоить его и оставить спать на холодном воздухе, невозможно было придумать. Его слабость к алкоголю и наследственно уязвимые для пневмонии легкие — такая комбинация напрашивалась сама собой. Смерть Максима могла произойти и без непосредственного участия в «заговоре» врачей.
Но если кто-то и «заказал» Максима, то через Ягоду, а может и сам Ягода. Преданный Горькому секретарь Крючков в данном случае мог выступать только запуганным исполнителем. Таким образом, все могло происходить именно так, как рассказывал Крючков на суде.
Однако, как показывают недавно обнародованные факты (см.: Генрих Ягода: Нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности. Казань, 1997), проблема в том, что именно Генрих Ягода был одной из главных фигур «правой оппозиции», а вовсе не безвольным исполнителем чужой воли.
Об этом намекнул Вяч. Вс. Иванов в уже цитированной статье в «Вопросах литературы» — «Почему Сталин убил Горького?»: «Горький в этом смысле был в уникальном положении. Он был в близких отношениях с Ягодой и в то же время связан давними политическими разговорами с „Ивановичами“ (Николай Иванович Бухарин и Алексей Иванович Рыков. — П. Б.). Если тот союз Ягоды с правыми, о котором шла речь на подложном процессе, и мог существовать, то только при посредничестве Горького, о чем на процессе, где Ягоду винили в его убийстве, говорить было нельзя».
Помощник Ягоды П. П. Буланов на закрытом допросе 25 апреля 1937 года (материалы допроса не были обнародованы на суде, и это, как ни странно, свидетельствует в пользу их истинности, которая могла помешать «гладкому» процессу) рассказал, что Ягода, в случае победы «правой оппозиции», видел себя в кресле премьер-министра: «Ягода до того был уверен в успехе переворота, что намечал даже будущее правительство. Так, о себе он говорил, что он станет во главе Совета народных комиссаров, что народным комиссаром внутренних дел он назначит Прокофьева, на наркомпуть он намечал Благонравова. Он говорил также, что у него есть кандидатура и на наркомат обороны, но фамилию не назвал, на пост народного комиссара по иностранным делам он имел в виду Карахана. Секретарем ЦК, говорил он, будет Рыков. Бухарину он отводил роль секретаря ЦК, руководителя агитации и пропаганды. <…> Бухарин, говорил он, будет у меня не хуже Геббельса».
Таким образом, обстоятельства вероятного убийства Максима стягиваются в поистине гордиев узел. В смерти сына Горького одновременно заинтересованы и не заинтересованы все возможные участники «дела».