На сем, совершенно выдохшись, я погасил свет.
В пятницу Уолтер отвез меня в аэропорт. Самолет взлетел по расписанию. Я наблюдал в иллюминатор, как тает под крылом Эгейское море, и испытывал странное ощущение дежавю. Через десять часов я буду в Китае…
Пекин
Я прошел таможню и сел б самолет до Чэнду.
В аэропорту меня ждал присланный властями молодой переводчик. Он отвез меня в суд. Я сидел на неудобной жесткой скамье и ждал приема у судьи, занимавшегося делом Кейры. Так прошло несколько часов. Всякий раз, когда я клевал носом, поскольку почти сутки провел без сна, сопровождающий давал мне локтем тычка под ребра и вздыхал, показывая, сколь неуместно подобное поведение в этом священном месте. В конце рабочего дня дверь наконец открылась и из кабинета вышел коренастый человек со стопкой папок под мышкой. На меня он не обратил ни малейшего внимания. Я вскочил и побежал следом, к вящему ужасу моего переводчика, который подхватил свои вещи и помчался за нами.
Китаец остановился и смерил меня взглядом, как диковинную зверушку. Я начал объяснять, что приехал предъявить ему паспорт Кейры, чтобы он отменил вынесенный приговор и подписал бумаги на ее освобождение. Переводчик старался как мог, но дрожащий голос выдавал страх перед высоким чипом. Судья терял терпение. Мне не было назначено, он назавтра улетал в Пекин за новым назначением, должен был закончить дела и не мог говорить со мной.
Я вышел из себя — усталость брала свое — и преградил ему путь.
— Вам обязательно проявлять жестокость и равнодушие, чтобы заставить себя уважать? Просто вершить правосудие недостаточно? — спросил я.
Мой провожатый изменился в лице, смертельно побледнел, категорически отказался переводить и оттащил меня в сторону:
— Вы окончательно утратили рассудок? Не знаете, с кем говорите подобным топом? Если я переведу то, что вы сказали, ночевать в тюрьме будем мы с вами.
Увещевания не возымели действия, я оттолкнул его, кинулся за удалявшимся по коридору законником и снова заступил ему дорогу:
— Когда откроете сегодня вечером шампанское, чтобы отпраздновать с женой повышение по службе, скажите ей: я стал таким могущественным и важным, что судьба невинной женщины больше меня не волнует. Когда будете есть пирожки, подумай те о ваших детях, поговорите с ними о чувстве чести, о моральном достоинстве, о самоуважении, о том мире, который оставите им в наследство, о том мире, в котором ни в чем не виноватые женщины могут гнить в тюрьме, поскольку судьям недосуг вершить правосудие, передайте им все это от моего имени и помните о нашем с Кейрой незримом присутствии!