— Эй, вы! — проходя мимо Хаима, бросил Давид Кнох. — Там ваш хавэр на части разрывается…
И опять Хаим не был уверен в том, что правильно понял главного экспедитора, то ли он посылал его к Ионасу, то ли просто сказал так, для встряски.
— Извините, хавэр Дувед Кнох! Машины гудят, я не расслышал, — нагнав главного экспедитора, сказал Хаим.
— Вы что, за компанию с женой оглохли? — зло ответил Кнох. — Я слышал, она у вас, кажется, глухонемая…
Ошеломленный, Хаим остановился. Кровь припала к его лицу. В это мгновение он потерял контроль над собой и готов был достойно ответить на грубый окрик Кноха, но тот круто свернул к трапу и быстро зашагал вверх, а Хаим остался внизу и, горестно усмехаясь, думал о том, как бы Кнох расправился с ним, ответь он на грубость грубостью.
— Вы, бестолочь! — окликнул его уже с верхней палубы главный экспедитор. — Для вас нужно особое приглашение?
Ничего не ответив, Хаим, словно его хлестнули кнутом, бросился к пакгаузу.
Нуци встретил его упреками. Хаим не оправдывался. Он искренне сочувствовал другу: оказывается, и в пакгаузе шла погрузка «корма для скота».
Нуци сунул в руки Хаиму влажную рубаху.
— Быстро повесь вон на то дерево. — Нуци указал на рыжий холм с одиноко растущим на нем деревцем, на котором грузчики обычно сушили свои влажные от пота рубахи. — Если увидишь на подходе сюда подозрительных людей, снимешь! Понял?
Хаим поднялся на крутой, выжженный солнцем гребень, повесил рубаху на дерево и огляделся по сторонам. Отсюда хорошо просматривалась дорога к пакгаузу и вся территория, примыкавшая к погрузочно-разгрузочной рампе, а также часть причала. Ничего подозрительного кругом не наблюдалось.
Не прошло и получаса, как три груженные до отказа машины, из-под крытых брезентом кузовов которых выглядывали лишь рыхлые тюки сена, отъехали от пакгауза, а на смену им подкатили три пустых грузовика и стали впритык к высоким дверям пакгауза.
Солнце близилось к закату, когда Хаим вернулся в пакгауз с давно высохшей рубахой. От оружия здесь не осталось и следа, однако Ионас почему-то по-прежнему был возбужден, суетился, спешил. Он торопливо умылся, на ходу причесывая волосы, спросил:
— Устал? — И, не дожидаясь ответа, проговорил: — Я тоже. Очень! Глаз сомкнуть не довелось даже во время перерыва. Приезжал Симон, ходил здесь всюду, смотрел… Впрочем, ты же видел его! Даже перекусить не удалось, Конечно, все это не страшно. Хотя, как говорят, голод не тетка…
— У меня, Нуцик, к сожалению, ничего не осталось, — виновато сказал Хаим. — Еще с вечера все до крошки слопал. Ей-богу!