Войско слушало его молча.
Некоторые рабы потрясали копьями и мечами, крича, что они согласны со Спартаком.
Но большинство из них принялись браниться. Внезапно раздался голос:
— Давайте возьмем все, что можем взять сегодня! Сожжем все, что не сможем унести. Ведь завтра может не настать!
Войско единодушно поддержало этого человека с сильным и уверенным голосом.
— Кто ты, говорящий так, будто это ты командуешь войском?
— Здесь никто не командует, — ответил голос. — Мы свободные люди. Никому, и даже тебе, Спартак, не удастся заставить нас подчиняться закону. Мы убивали римских граждан не потому, что нам приказал это сделать фракийский гладиатор. Если бы нам нравилось быть рабами, мы не убежали и не сражались бы. Мы могли бы спокойно ждать, пока наши хозяева решат подарить нам свободу. И, продолжая ходить с опущенной головой, мы дождались бы этого. Но мы решили идти напролом. Так дай же нам пройти, Спартак! Мы возьмем этот город и насладимся всем, что есть в его амбарах, подвалах и женских комнатах!
Большинство рабов ринулось вперед, сшибая с ног людей Курия, окружив лошадь Спартака, продвигаясь к городу, в то время как фракиец, подняв меч, остался стоять со своей стражей посреди опустевшей дороги.
Я видел, как Фурии охватил огонь.
Я шел по улицам, заваленным трупами его жителей, слышал крики насилуемых женщин.
Я последовал за человеком с двумя мешками, которые, должно быть, были наполнены золотом.
Он поднялся на вершину башни.
Спартак сидел на низкой стенке и смотрел на море, сверкавшее вдали.
— Ты хотел знать, кто я такой, — сказал человек, бросая к ногам Спартака мешки. — Я Калликст, галл. Этим золотом, — он пнул один из мешков, — ты сможешь заплатить пиратам.
Спартак не шевельнулся. Галл покинул башню бегом, будто остерегаясь чего-то.
Я подошел к Спартаку, он обернулся ко мне.
— Только не говори мне о своем Едином Боге, о Владыке Справедливости, — сказал он, поднимаясь. — Я хотел завоевать этот город, не разрушая, не проливая крови. В нем бы я встретился с главарями пиратов. Из этого города мы могли бы дать отпор легионам Красса. Мы могли бы объединиться с другими городами. Мы могли бы подготовить поход на Сицилию. А теперь у нас есть золото, а еще руины и целые улицы трупов.
Его лицо искривила гримаса отвращения.
— Они не свободные люди, — сказал он. — Они так и остались зверями. С ними нужно обращаться соответственно: дрессировать как лошадей или диких животных.
— Тогда ты больше не Спартак, — сказал я.
— Спартак выживет, если будет бороться и одерживать победы. Побежденных быстро забывают. Помнят тех, кто сражается как свободные люди, а не как дикие звери.