Я вскочил, приставил к его груди меч, угрожал. Он не испугался, и это обезоружило меня.
Он коснулся моего плеча.
— Курий, — начал он, — эти трое не солдаты и не гладиаторы. Они не будут сражаться. А среди нас больше нет места тому, кто не умеет или не хочет сражаться. Красс более жесток, чем зверь. Питий называл его шакалом, помнишь?
Мы ходили по заснеженным холмам, по лесистым склонам, на которых теснились несколько тысяч человек, все, что осталось от огромного войска.
Спартак объяснил мне:
— Легат согласился защитить их в обмен на его жизнь.
Я усмехнулся. Спартак как-то уже поверил пирату Аксиосу, отдал ему наше золото и добычу и потерял Пития.
— Я думал, что Аполлония, Иаир и Посидион дороги тебе, а ты доверил их жизни легату Красса!
Он опустил голову.
— Я доверяю богам. Они не обманывают меня. Я не прошу у них победы, я прошу только, чтобы у людей сохранилось воспоминание о том, что мы делали, на что надеялись, о чем мечтали. Посидион, Иаир и Аполлония расскажут об этом. Легат знает, что, передав нашу историю людям, он станет равным грекам: его никогда не забудут.
Он остановился и посмотрел мне в лицо.
— Я не требую от богов многого и отдам им жизнь без всякого сожаления… Но римляне дорого за нее заплатят! — продолжал он, заметив мое замешательство. — Я хочу, чтобы кто-нибудь из нас, — например, ты, Курий, — избежал смерти. Для этого нам нужно выбраться из этой ловушки, покинуть полуостров, перебраться через ров и частокол.
— Ты перебрался через них, Иаир, — сказал Курий, продолжая свой рассказ. — Я видел, как римляне сбросили вам лестницу и веревку, а затем подняли вас. А мы прошли так, что нас даже не заметили, хотя частокол был выше роста двух мужчин, а ров был шириной в пять шагов и глубиной — в три.
Курий говорил, пригнув голову, шагая из стороны в сторону по хижине с низким потолком, с которого свисали мешки и какие-то орудия.
— Легионы Красса сидели в засаде. Они ждали, когда мы предпримем попытку пробиться. Каждый день рабы окружали Спартака, упрекали в том, что мы сидим сложа руки. Нужно было пересечь ров и повалить частокол. Они кричали: «Лучше умереть с оружием в руках, в битве, место и время которой мы выберем сами, чем сгнить здесь. Легионы атакуют нас, голодных, замерзших, неспособных защититься, а у нас даже не будет сил встать на колени. Они затопчут нас, а может, сожгут заживо».
Спартак молча слушал. Видимо, он отказался от мысли заставить их подчиняться порядку и соблюдать дисциплину. Наша когорта, которая недолгое время походила на армию, снова превратилась в стадо.