— Пусть моя жизнь и наше восстание будут описаны в книге, как описаны жизнь еврейского и греческого народов, — сказал он.
— Да будет так, — ответил я.
Эта уверенность была такой же непоколебимой, как моя вера в Единого Бога.
Римские караульные узнали Фуска Салинатора и пропустили нас.
Легат передал нас солдатам, и мы под их присмотром покинули полуостров Бруттий, а он вернулся к проконсулу Лицинию Крассу.
Через несколько дней я увидел на горизонте огромную вершину Везувия, и небо, которое впервые со времени прощания со Спартаком было прозрачной голубизны.
Перед нами простиралась мирная, еще по-зимнему сонная равнина.
Среди деревьев, виноградников и в полях виднелись фигуры рабов, склонившихся к земле.
Порядок восторжествовал. Говорящие животные вернулись на свое место.
Прибыв в Капую, где у легата Фуска Салинатора было поместье, мы увидели, как к аренам направляется шумная и веселая толпа. Ланиста Лентул Батиат, кричали глашатаи, устраивает в честь победы проконсула Красса бой сорока пар гладиаторов. Оставшиеся в живых должны будут сражаться с ливийскими львами.
Я опустил голову, не решаясь взглянуть на Посидиона и Аполлонию.
Неужели возможно, чтобы Спартак так скоро потерпел поражение?
Только позже я узнал, что поражения вообще не было. Курий, один из немногих оставшихся в живых из нашего огромного войска, рассказал мне о последних битвах фракийца.
Я также был свидетелем казни, которую проконсул Красс приготовил для выживших пленных рабов.
«Те, о ком помнят, никогда не умрут», — говорил Спартак.
Тогда, в Капуе, неподалеку от гладиаторской школы, из которой мы бежали, я написал все, что знал о последних днях войны Спартака.
— Я решил убить Спартака, — признался Курий, которого я укрыл на вилле легата Фуска Салинатора в Капуе.
Он боялся, что его узнают, если он выйдет на улицы города, в котором ланистой был все тот же Лентул Батиат, и прятался в хижине, куда рабы убирали мотыги. Она находилась в глубине поместья, наполовину скрытого изгородью и кустарником.
Однажды ночью я пришел к нему, и он рассказал мне обо всем, что случилось, после того как мы покинули лагерь рабов на полуострове Бруттий.
— Я видел, как вы шли с легатом ко рву и частоколу, и решил, что Спартак бросил нас, что он пытается договориться с римлянами, оставит нас ради спасения своей жизни и жизни самых близких ему людей, к числу которых я не относился.
Гнев и ярость ослепили меня, и я последовал за вами, а затем, увидев, как вы прощаетесь, понял, что он вернется к нам. Но почему он устроил ваш побег и дал уйти легату?