— Боже, — выдохнула Ольга. — И Боря во всем этом участвовал?
— Ну, вряд ли лично он запихивал его в багажник.
— Но он был в курсе, да?
— Это уж скорее всего. С определенного момента он, наверно, и сам был не рад, что с этим связался. Просто хотел повымогать денег, а тут обернулось вон как.
— Да-а… И что дальше?
— А дальше эта разборка. Представляешь — сидят они с бандитами, куражатся над хорошими… а те тоже не лыком шиты… есть у них защита, есть! только такая высокая, к которой не сразу и обратишься…
— Ну, и?..
— И вот они куражатся, вместе с Борей… думают, дело в шляпе… и тут… ка-ак!
— Те приехали… защитники, да?
— Ну.
Ольга поежилась.
— Но они же не поубивали всех подряд? — спросила она с надеждой.
— Тебе все-таки жаль Борю, — полувопросительно, полуутвердительно сказала Марина.
— Не то что жаль, — сказала Ольга, — но все-таки…
Марина осуждающе покачала головой.
— По твоим рассказам, раньше ты была более принципиальной.
— С годами внутри нас происходят удивительные вещи, — заметила Ольга. — В начале твоего рассказа мне плевать было на Борю; если он заслуживал наказания, значит, так тому и быть, то есть мне не было бы жаль его ни вот на столечко. А вот теперь ты готова сказать, что с ним обошлись плохо… а мне заранее жаль. С одной стороны, конечно, это кусок дерьма, а с другой стороны, ведь это кусок моей жизни.
— Вывод, — сказала Марина. — Твоя жизнь — дерьмо.
— А что? — с вызовом вскинулась Ольга. — Это так и есть! А твоя — нет, что ли? Твоя жизнь — это райский сад с благоухающими яблочками?
— А что, если именно так? — спросила Марина.
Ольга опешила.
— Ну, тогда… Я уж не знаю, что тогда. Наверно, я должна сказать что-нибудь вроде «снимаю шляпу».
— Не получилось у меня тебя развлечь, — огорчилась Марина. — Извини… Я искренне думала, что тебе понравится эта незатейливая история.
— Видно, я не столь злопамятна, — грустно покачала головой Ольга. — Его убили, да?
— Их всех убили. Он ничем не отличался от других.
— Как это ужасно, — вздохнула Ольга. — А ведь я могла быть его женой. Мы с тобой никогда не были бы знакомы. И сейчас ты, злорадствуя, рассказывала бы кому-нибудь эту историю, а я бы печально сидела на кладбище, истекая слезами.
— Истекая слезами? — переспросила Марина. — Разве так говорят?
— Ну, исходя… Какая разница, как говорят.
— Ольга, я не узнаю тебя, — сказала Марина. — Мы же постоянно виделись, и ты всегда была той, какую я любила. Почему я должна замечать в тебе эти изменения (которые, честно признаюсь, мне не очень-то по душе) именно перед тем, как нам надлежит расстаться?